Новая книга: С.Г. Мазуров «Они имеют право на жизнь»

В 2015 году Елецкой типографией при финансовой поддержке ООО «Газпром трансгаз Москва» издана книга учителя биологии высшей категории п. Лески Краснинского района Липецкой области Мазурова Сергея Григорьевича «Они имеют право на жизнь».

Книга посвящена изучению природы Краснинского района Липецкой области, в ней затронуты проблемы бережного отношения к родной природе, сохранения видового состава ее флоры и фауны. Серия научно-популярных рассказов знакомит читателей с редкими представителями фауны, занесенных в Красную книгу Липецкой области. В основу рассказов легли научные исследования проведенные школьным экологическим клубом «Оберег» совместно с учеными заповедника «Галичья гора».

Экологический клуб «Оберег» на базе школы п. Лески был создан в 2005 году. Его бессменным руководителем с момента создания является С.Г. Мазуров, которым подобрано большинство материалов книги. Весомый вклад в подготовку книги к публикации внесли ребята, юные исследователи родной природы, коллеги, земляки автора.

С автором книги можно связаться по электронной почте: mazusergej@yandex.ru

18.06.2015 · Администратор · 3 комментария · Просмотрено 2 701 раз · Добавить комментарий
Рубрики: Новости

Фронтовики ЕГУ (окончание)

(начало здесь)

Владимир Глазков (г. Елец)

Отца призвали во флот в декабре 1939 г. с первого курса Донецкого индустриального института, а 23 ИЮНЯ 1941 г. он с отличием окончил школу связи флота в Севастополе. В составе Особой группы связи командования флота старшина первой статьи Георгий Алексеевич Глазков защищал и освобождал Крым, Кубань и Кавказ, обеспечивал связью десанты. В представлении отца к медали «За Боевые Заслуги» написано, что он восстанавливал в любых условиях полевые линии связи, разрушенные бомбами и снарядами, а с 31.10.1943 обеспечивал работу оперативного коммутатора командования «Гром».

Отец участвовал во всех десантах, но вспоминал он не тот, за который был награждён в 43 -м, а о десанте декабря 41 –го, закончившегося Крымской катастрофой. Зима 41-го в Крыму была лютой: замерз Сиваш, в Керчи от мороза подскакивали выше домов конские кругляши, из крыш со свистом, как пули, вылетали гвозди. Был он для отца много труднее, поэтому и запомнился, но не было успеха.

В книге «Император спецслужб» о боевом пути Петра Ивановича, его соратники пишут: «… чудом выжил в Крымской катастрофе…». Две цитаты из этой книги о Крымской катастрофе (десант 1941г., положил начало южному крылу Крымского фронта) дают понять, почему именно о нём вспоминал отец. Условия весенних месяцев боёв 42 г. в Крыму: «Шли затяжные изнурительные дожди. Никаких землянок не было и в помине. Все бойцы, включая и командование батальона, находились в окопах по колено в грязи. Спать приходилось стоя, прислонившись к углу окопа. Месяцами люди не меняли бельё и не купались. Вшей было множество. Бывает, засунешь руку за воротник гимнастёрки и на ощупь, не глядя, вытаскиваешь маленький катышек, состоящий из трёх, четырёх, пяти вшей».

17 мая остатки войск прижали к проливу возле Керчи: «Вёлся беспрерывный огонь кромки берега, на которой находились толпы людей. Отдельные снаряды выкашивали целые отделения. Многие стрелялись, другие открыто выбрасывали партбилеты, кто-то срывал с себя петлицы. Там и тут валялись останки – руки, ноги, головы… С пирса было видно, что в морской воде находится большое число трупов, почему – то они все были в вертикальном положении… была небольшая волна и создавалось впечатление, что они маршируют. Страшная картина. Многих она толкала на безрассудные и отчаянные действия».

Крым 14 мая 1942 г. Из телеграммы Льва Мехлиса Сталину: «… Части стихийно отходят. Эвакуация людей и техники будет незначительной, мы опозорили страну и должны быть прокляты».

Не имея военного образования, но обладая неограниченными полномочиями на Крымском фронте, заместитель наркома обороны и начальник главного Политуправления Красной Армии, Лев Мехлис, вмешивался абсолютно во всё, правил все увиденные им приказы, командовал через головы начальников, лично всё распределял, всех во всём подозревал, обвинял, доносил, расстреливал…

Запись отца (старшины Особой группы связи командования флота) об этом десанте: «Я обеспечивал командование связью, а армейские части мне помогали».

Вряд ли бы я увидел свет, останься милейший одессит, Лев Захарович Мехлис, на минуту без связи с флотом … Согласен со мной и Верховный Главнокомандующий: «Да разве Мехлиса можно назначать на созидательные дела? Вот что-нибудь разрушить, разгромить, уничтожить — для этого он подходит». И.В. Сталин 1949 г.

Безусловно, и тогда героев было много, но попробовал бы кто из командиров поднять вопрос о наградах…

Поведал я главному краеведу Севастополя, Олегу Глебовичу Доскато, что в своих воспоминаниях отец рассказывал о выполнении личных поручений адмирала Кузнецова, легендарного наркома флота. Конечно, при массе подписок, отец рассказывал о несекретном, но даже сам факт знакомства старшины с наркомом звучит невероятно. Однако, Олег Глебович, узнав от меня, что до оставления Керчи и после её освобождения, отец командовал в Керченской крепости телефонной станцией, дал мне свою статью о секретном подводном кабеле из Севастополя на Кавказ с заходом в Керченскую крепость, т.е. осаждённый Севастополь имел связь с Керчью и Кавказом. Адмирал Кузнецов бывал в Керчи неоднократно, можно представить круг его общения по закрытой связи и, видимо, там и приметил он в обычном старшине надёжность, поскольку посылая всех кого можно на помощь Севастополю, оставил на отца попутно со связью и гигантские подземные склады флота в крепости. Об этом отец вспоминал всегда с волнением. Какие там пересдачи! Приказы не обсуждаются. А за нехватку любой мелочи ответ по законам военного времени… Над привычкой отца перед уходом с работы опечатывать абсолютно всё, посмеивались и друзья. Дикая ответственность за ценности флота в её основе, как и первая седина в 25 лет.

Директор мемориала «Керченская крепость», к.и.н. Юрий Леонидович Белик, водил и возил меня по крепости весь день. Поразило то, что на гигантской территории укреплений снимать нечего – всё укрыто под землёй. Берегли жизни солдат царские генералы. В 50 м. от подземного бункера телефонной станции открыто стоит лишь здание голубиной почты (голуби под землёй не живут), которую флот использовал до 1957 г. Юрий Леонидович тоже внимательно отнёсся к воспоминаниям отца и сказал, что на войне и не такое бывало. Саму крепость – произведение искусства фортификации, мы можем видеть только благодаря разгильдяйству. Её дважды оставляли и дважды освобождали. Всё 4 раза (у нас и у немцев) она минировалась и все 4 раза должна быть уничтожена…

Катастроф, подобных Крымской, было несколько, тягот и лишений досталось с лихвой всем фронтовикам без исключения. Никогда они не рассказывали об этом: «самим тяжело и бессмысленно, а человек, не испытавший подобного на себе, такого бы тем более не понял».

НО ОНИ ВЫСТОЯЛИ И ПОБЕДА БЫЛА ДЛЯ ВСЕХ ВЫСШЕЙ РАДОСТЬЮ И НАГРАДОЙ.

Официально признанные потери в войне 27 млн. человек. В безвозвратные потери не включены миллионы фронтовиков, оставшихся калеками. Они просили милостыню на всех базарах, перекрёстках, у магазинов и вокзалов. Слишком это раздражало власть имущих и их убрали из городов. Даже с привлечением войск НКВД это «очищение» заняло несколько лет. Только безутешные матери и жены прорывали все препоны в поисках своих детей и мужей.

Была у всех переживших войн ещё одна общая черта — внутреннее спокойствие. Чудом выжив в страшные военные годы, они не суетились, не раздражались и не волновались, подобно нам, из-за мелких житейских проблем.

Даже ставший уже тыловым Елец интенсивно бомбили ещё 2 года, включая окраины. В конце Черной слободы, в частных домах, слева и справа от дома деда, были госпиталь лётного состава и склад боеприпасов. Уничтожены оба здания. В тылу люди умирали от голода, холода, невыносимых условий труда на многих производствах, в тылу свирепствовали свои Мехлисы…

Осуждён абсолютный дефицит всего времён Брежнева, нищету 50-х сейчас и описать невозможно. Но вот снимок 1953 г. Карточки на продукты, одёжкой этих людей побрезговали бы нынешние бомжи, слов не найти о перенесённых тяготах. бедах и лишениях каждого, но все бодры, веселы и улыбаются.

ОНИ БЫЛИ СОВСЕМ ДРУГИМИ.

Ни один другой народ не смог бы вынести таких тяжестей войны и победить, но то поколение было закалено всей своей жизнью.

Жесточайший голод периодически потрясал страну, о его масштабах и всеобщей нищете гласит знаменитый «Указ 7-8» или «Закон о 3-х колосках» от 1932 года. По нему за кражу колосков полагалось от 10 лет до расстрела с 12-летнего возраста. Правда, дети за яблоки и огурцы получали всего 3 года.

Из-за послевоенного голода немало фронтовиков демобилизовалось годами позже, на любых окраинах Ельца и спустя 20 лет после войны у всех были хозяйства с коровами, а многие работники института старались держать хотя бы кроликов и кур в городе. Когда отец демобилизовался, то калитку открыл дед. Он не видел сына 8 лет, но его первыми словами были: «Живой? А покушать нет?» Часто отец вспоминал, что первый после армейского пайка полуголодный год на гражданке дался ему неимоверно тяжело. Мы стали первым поколением, не познавшим голода.

Но и процесс, обратный приёму пищи, в те времена требовал осторожности и мог привести на Колыму, поскольку газеты пестрели портретами руководителей, а другой бумаги не было. Вот почему Пётр Иванович Ивашутин, будучи ещё первым замом директора КГБ, обязал всех сотрудников комитета принять участие в архивных работах по реабилитации жертв репрессий. Лично найденное и пересмотренное молодым чекистом дело, в котором неграмотная вологодская колхозница давала показания на своего председателя и признавалась в работе обоих на японскую разведку, было убедительнее любых инструкций и приказов.

А это уже более поздний снимок. Отменены карточки, появился ширпотреб, все сыты и приоделись. Озоруют на снимке фронтовики: будущий проректор с будущим деканом. Правее, на фоне угла дома, в очках, преподаватель истории Степан Петрович Ершов. Он собрал много исторических материалов и легенд Ельца, а перед приходом немцев обследовал подземные ходы Ельца с целью создания партизанских баз.

К концу 50-х оставалось ещё тотальное недоверие государства к каждому своему гражданину. Постоянные инвентаризации, переучёты, и проверки выматывали всех. На всей мебели и приборах были крупно написаны инвентарные номера, результаты проверок обсуждались на собраниях. Страна поднялась из руин, приходили в институт специалисты, поступало новое оборудование, переснащались старые и открывались новые лаборатории, в институте всё было в движении…

На этом снимке замечательный человек, Игорь Иванович Малявин, лаборант. Правее, в светлом и с сумочкой, будущий декан физмата, Ирина Николаевна Шульц. Рядом с ней, с газетой в руках, одна из 3-х первых преподавателей кафедры физики, Лидия Георгиевна Горскова. Во время одной из инвентаризаций у Игоря Ивановича обнаружилась нехватка провода. На собрании, где это обсуждалось, ему стало плохо… Умер. Всегда потом всё находилось: провода, реостаты, фанера и всё прочее, да и в бухгалтерии работали не звери, они лишь выполняли инструкции, но и над ними было беспощадное КРУ…

Всё поколение этих людей прошло через нечеловеческие муки и лишения и это послевоенное время было для них самое благословенное. Лучше они не жили никогда.

Один из последних снимков ветеранов ЕГУ. Здесь их уже горстка. На поисковых сайтах о войне нет многих награждённых, поэтому удалось найти далеко не всех. С женщинами вообще проблема: воюют под одной фамилией, а живут потом с фамилией мужа…

Всё же есть, наверное, градация и силы духа. Учились, работали, преподавали и воевали люди, которых государство поставило вне закона, сделало без вины преступниками. Потомки знатных дворянских и купеческих фамилий, раскулаченные и находящиеся в бегах ради спасения жизни, они скрывали своё прошлое, но были примером в работе. Им не за что было любить враз сделавший их нищими изгоями и пытающийся уничтожить строй, но они умели отделять зёрна от плевел, в суровую годину перешагнули через обиды и воевали как герои.

Много необъяснимого в войне и доводы историков больше похожи на подгонку аргументов к конечному результату. В этом едины и гений, живший 2 века назад, и 96–летний фронтовик, сполна испытавший на себе все тяжести войны, пишущий о ней честные книги и один из самых светлых умов православия: «А ещё — нас довели до того, что Пушкин называл остервенением народа. Он тоже задавался вопросом: как мы выиграли войну 1812 года? И отвечал: да, русская зима, Кутузов, Багратион, Барклай де Толли… И в конце концов разводил руками: а может, просто «русский бог». То есть чудо. И я тоже считаю, что мы выиграли войну чудом. Когда было безнадёжное положение, враг стоял у Москвы, захвачены были Украина, Белоруссия, часть Северного Кавказа и Центральная Россия, Красная армия оказалась почти уничтожена. Каким образом произошёл перелом и мы перешли в наступление?.. Между прочим, один из руководителей Русской церкви, отец Илларион, тоже пишет: это чудо, что мы выиграли войну. И в этом чуде нет ничего, укоряющего нас». Даниил Гранин.

Ушли фронтовики и богатыри не мы. Но мы выросли среди них, и я не знаю ни одного одноклассника, однокурсника или знакомого, который пытался бы увильнуть от армии. Без армии человек был второго сорта. В любой мужской компании он и сам чувствовал свою ущербность, а девчонки на таких и внимания не обращали. Знаю и выпускников, блестяще кинувших военкоматы, но не в принятую ныне сторону. И в этом абсолютно нет нашей заслуги. Уже не было слепой веры в мифы и сказки, фронтовики же и не пытались рядиться в светлые одежды, но они были настоящими.

08.05.2015 · Администратор · Комментариев нет · Просмотрено 3 093 раз · Добавить комментарий
Рубрики: Краеведение, Объявления

Вознесенская Давидова пустынь (фотографии)

Сергей Савенков (г. Москва)

Вознесенская Давидова пустынь — мужской монастырь на юге Московской области в Чеховском районе. Основана в 1515 году преподобным Давидом. За почти 500 лет существования монастырь проходил через расцвет, упадок и разорение. Во времена Смуты в 1619 году монастырь был разорен литовцами и запорожцами под предводительством гетмана Петра Сагайдачного. Того самого, что годом ранее разорил Елец. В советское время обитель была закрыта и возрождена усилиями православной общины поселка новый Быт лишь в начале 90-х годов 20 века. В монастыре хранится более 200 частиц мощей угодников Божиих, просиявших в древности и в новое время, в том числе частицы мощей апостолов и евангелистов Марка, Луки и Матфея.

Недалеко, в селе Талеж, находится святой источник преподобного Давида.

17.04.2015 · Администратор · Один комментарий · Просмотрено 3 454 раз · Добавить комментарий
Рубрики: Культура России, Москва, Православие

Фронтовики ЕГУ (начало)

Владимир Глазков (г. Елец)

Это попытка за сухими строчками документов показать живых людей, среди которых мы выросли: их радости, беды, трудности и заботы, а также нелакированную правду войны, в которой они победили. Реалии войны не только героичны, но и страшны, непривычны и невероятны, однако они документальны и необходимы для подлинного уважения к фронтовикам, которое невозможно без понимания того, через что они прошли. Сохранена орфография наградных листов. Кратко упомянуты здесь интересные люди, не воевавшие, но стоящие у истоков университета.

Иван Диомидович Малютин официально вёл автодело, был механиком от Бога и мог оживить любую вышедшую из строя технику. Его золотые руки и смекалка требовались всем на кафедре. Человек он был спокойный и добродушный, в гневе его невозможно было и представить.

14.3.1943 СЕКРЕТНО ЭКЗ. №2 … «2 марта 1943 г. в боях за село Дерюгино просочившись к передней линии обороны противника в упор расстрелял с автомата 13 фашистов, которые обстреливали подходящую нашу пехоту. Будучи ранен тов. Малютин не прекратил огонь по противнику. Истекая кровью он не бросил свой огневой рубеж и лишь по приказанию командира был эвакуирован в тыл». Это описание подвига к награждению Демидыча Орденом Красной Звезды, который он носил лишь по великим праздникам.

Его жена Аня была нашей родственницей, жили они за Детским парком и, как и большинство работников института, держали живность. Зять Демидыча, Валерий Манаенков, в конце 60-х преподавал физику в институте, позже защитился и переехал в Липецк. В одной из комнат подвала у Демидыча стоял бильярд, в котором он был асом и противостоять ему могли только зав. кафедрой физики Яков Моисеевич Пинский и преподаватель матанализа Иван Васильевич Макаров.

На этом снимке слева направо: лаборант Виктор Чесноков, Яков Моисеевич Пинский, лаборант Георгий Алексеевич Глазков (мой отец) и Иван Васильевич Макаров. Матанализ Иван Васильевич вёл хорошо и понятно, но и спрашивал жестко. Студенческая мудрость гласила: «Анализы Макарову сдал – жениться можно». Много лет он работал на вечерних курсах по подготовке в ВУЗы, которыми заведовал отец и во время «окошек» они обычно сидели за шахматами. Яков Моисеевич Пинский спокойно, вежливо, деликатно и тактично, но уверенно и системно, вёл и укреплял кафедру людьми и оборудованием. С присущим ему мягким и глубоким юмором, он мог и сгладить острые моменты, и подсказать верное решение проблемы. Лиха досталось и ему. Жуткий голод 30-х с массовым вымиранием только сейчас признан официально, а Яков Моисеевич рассказывал, что в детстве, чтобы выжить, уже подумывал о том, чтобы примкнуть к беспризорникам. Во время первых моих отпусков, за партией в бильярд, он расспрашивал об Арктике и иногда резюмировал: «Чудны дела Твои, Господи» или: «Велика ты, матушка Россия».

Геннадий Николаевич Филиппов часто использовал коридор подвала в качестве тира. Он вёл физкультуру в Елецком учительском и Орловском педагогическом институтах ещё во время войны, когда оба института и все школы города (здания всех школ были заняты под госпитали), сведённые в одну школу под №11 находились в нынешнем корпусе №1 ЕГУ. На 23-й день боёв, 8-го апреля 1942 г., морской пехотинец Филиппов был ранен под Ленинградом в предплечье с повреждением кости левой руки, после лечения комиссован и награждён медалью «За Боевые заслуги». Военком Ельца в представлении пишет и о том, что Геннадий Николаевич возглавлял комсомольскую организацию Орловского пединститута. Он всегда занимался патриотическим воспитанием, встречался со школьниками, рассказывал о войне, вёл стрелковые секции. Сам дотошно соблюдал все правила обращения с оружием и требовал такого же безукоризненного обращения от студентов. Малейшее разгильдяйство приводило к отстранению от стрельб. В рассказах о войне увлекался, горячился, заводился и иногда, предварительно оглянувшись по сторонам, рассказывал парням о том, что моряки ставили бегущих из боя в позу моющих полы и показательно простреливали насквозь. Может быть и непедагогично. Но нас окружали фронтовики, и мы понимали эту аксиому любой войны: дрогнет и побежит один — погибнут все.

Орденом Отечественной войны II степени был награждён плотник Сергей Александрович Попёнкин, участник штурма Берлина. Человеком он был много повидавшим и, одновременно, добродушным. Сниматься не любил и это один из немногих групповых снимков с его участием. Всем и всегда необходимый, он постоянно что-то ремонтировал, и без него трудно представить институт того времени.

«Смелый, инициативный и решительный» Вячеслав Петрович Ширяев за один только наступательный бой 24.10.44 г. под г. Кральево в Югославии награждён медалью «За Боевые заслуги» и получил в том бою осколочное ранение левой половины грудной клетки. Но ранен он был неоднократно. Прихрамывал. Обычно ходил в тюбетейке, без которой мёрзла голова со вставленной после очередного ранения титановой пластиной, а писал и все чертежи рисовал левой рукой. Идеальную окружность он рисовал мгновенным взмахом. «Докажем тООООждество» — услышавшие такое впервые студенты невольно улыбались, но улыбался и он, как бы говоря: «Ну, вот такой я есть, а что поделаешь? Понимаю, что непривычно, но я же улыбаюсь, и вы увидите, что я совсем не страшный». Так и было, вскоре его речь становилась для всех привычной, и невозможно было не уважать этого сильного духом человека и прекрасного педагога.

Мария Дмитриевна Морозова присутствует на всех снимках фронтовиков. Наград она не носила и никогда не упоминала о войне. Вела астрономию и небесную механику. Бывая у нас в гостях, всегда с умилением смотрела на моих кроликов, но её муж получил от завода благоустроенную квартиру (событие в те времена невероятное) и эти радости жизни ей стали недоступны. Участки под картошку институту нарезали за Ольшанцем и на прополку они ходили обычно с мамой. Эти 5-6 рядков на семью были бесконечными, иногда мы возвращались в сумерках и тогда наступал мой звёздный час. О звёздах и созвездиях интересно и увлечённо Мария Дмитриевна могла говорить бесконечно.. Стараясь увлечь студентов любимым предметом, она переносила занятия на вечернее время, дабы каждый мог поработать с телескопом и увидеть небесные тела, приносила макеты, плакаты, показывала фильмы. Всегда присущее ей хорошее настроение передавалось и буквально заряжало оптимизмом окружающих.

Инженер и изобретатель Венедикт Антонович Копаев на этом снимке с зав. кафедрой физики Яковом Моисеевичем Пинским. Венедикт Антонович вёл основы производства, а позже перешел в Трансвзывпром. В армии он с первого дня войны, а 15.2.1943г. воентехник первого ранга Копаев В.А. за успешное восстановление техники на поле боя награждён медалью «За Боевые Заслуги». Летом 1944 г. уже инженер-капитан Копаев «с исключительной энергией и инициативой» так отремонтировал и подготовил к боям технику дивизии, что с 23 июня 1944 г. она без остановок форсировала Днепр, Березину и Неман и, благодаря энергии Венедикта Антоновича, на всём пути была обеспечена ГСМ. Его вклад в успех командование дивизии оценило Орденом Красной Звезды. Он единственный из преподавателей имел машину. Старенькая «Победа» работала как часы, он всегда был готов подвезти коллег и катал ребятишек. После отмены преподавания основ производства, Венедикт Антонович перешел в Трансвзрывпром и его знал каждый подрывник СССР, т.к. это было единственное учебное заведение, их готовящее.

Декан физмата Илья Ильич Сафонов, в боях с 6-го сентября 1941 г. 2-го января 1942 г. начальник химслужбы Сафонов возглавил отряд истребителей танков и был тяжело ранен с полной потерей зрения на левый глаз. За тот бой он представлен к медали «За Боевые заслуги». 2-ГО ЯНВАРЯ 1942 г.!!!

К концу 1941 г. от встретившей 22 июня войну 5,5 миллионной кадровой Красной Армии в строю осталось менее миллиона. Тяжелейшие бои шли по всем направлениям. Главная опасность – прорыв танков. И начальник химслужбы Сафонов возглавил отряд истребителей. После тяжелого ранения, с группой инвалидности, он возвращается в строй. Но представлен он к «Боевым Заслугам» только в апреле 1945-го. А в марте 45-го на представлении к медали появляется штамп «ОРДЕНОМ КРАСНОЙ ЗВЕЗДЫ». Редчайший случай! Обычно в штабах занижали награды и такой штамп ставили на представлении к Герою Советского Союза. Возможно, утверждающий наградной лист штабист сам воевал с начала войны и прошел через такой же ад, в котором и выжили единицы. Родившийся под Воронежем, Илья Ильич любил Елец и прекрасно знал его историю. Рассказывал нам о первом в России элеваторе, о том, что у нас была одна из трёх первых на всю страну хлебных бирж, о первом в России Императорском железнодорожном училище. Базой его широчайшей эрудиции были первоисточники и в любых спорах последнее слово всегда оставалось за ним. Думаю, многим выпускникам не пригодились целые разделы знаний, но то, что (и как!!!) давал Ильич, пошло на пользу каждому. Интересные и изящные вопросы и задачи заставляли думать и проявлять смекалку. Если «Занимательную физику» Перельмана перевести в формат передачи «Что? Где? Когда?» (без шоуэффектов, волчка и секундомера), то это даст примерное представление о его методах. В развитии мышления у студентов с ним мог сравниться только преподаватель элементарной геометрии, Исаак Михайлович Пинский.

РАБФАК — ДЕДУШКА ЕГУ, А ИНСТИТУТ — ЕГО БАТЮШКА.

Вихрь потрясений после 17-го года оставил многих людей без образования, рабфак же давал возможность поступления в ВУЗ и для многих он стал путёвкой в жизнь. Рабфак закончили мой дед и отец. Дед через год после его окончания стал коммерческим директором пивзавода, а ещё через 2 – директором принадлежащей пивзаводу угольной шахты с обещанием после наладки устойчивой добычи угля работы в Орловском облисполкоме (Елец тогда был в составе Орловской обл.) Отец после рабфака поступил в Донецкий индустриальный институт, но был призван в армию с первого курса. Отслужив 8 лет во флоте, поступил в наш институт лаборантом, на пенсию вышел проректором по АХЧ. Судьбы рабфаковцев и фронтовиков — отца и деда не были исключительными, просто о них есть информация и по ней можно судить о качестве рабфаковского образования и нечеловеческих усилиях всех фронтовиков, ценой которых достигнута Победа.

Здесь приведены свидетельства руководителей военной разведки, прошедших войну. Один был командиром моего погибшего в 1943 г. деда и вспоминает совместные фронтовые будни. Друзья и коллеги другого в изложении его боевого пути описывают именно те условия, в которых воевал на финской войне дед, а в Отечественную в Крыму — отец.

НО РАЗВЕДКА ДОЛОЖИЛА ТОЧНО…

Аббревиатуру «КГБ» заслуженно знал весь мир. Грозная контора. Но не менее мощная организация многие годы была полностью засекречена.

Мама, её брат, сестра и я встречались с бывшим командиром моего погибшего на войне деда, Василием Михайловичем Шкилёвым. К тому времени он уже стал генералом Главного Разведывательного Управления Генштаба (ГРУ), но даже само это название было секретным и разведчики скрывались в тени КГБ. Их эмблемой до 2002 г была летучая мышь, а ныне – трёхпламенная гренада на фоне гвоздик –символ стойкости элитных подразделений. Однако полюбившаяся разведчикам мышь остаётся в мозаике на полу при входе в штаб-квартиру ГРУ и любимой наколкой спецназа.

«Пётр Великий, Император ГРУ, Папа, Дед» – такие уважительные прозвища от разведчиков заслужил руководитель ГРУ Пётр Иванович Ивашутин. Прослужил он 60 лет, из них четверть века возглавлял ГРУ. Именно он реорганизовал и поднял на недосягаемую высоту военную разведку, сделал её самой мощной в мире. Его соратники в книге «Император спецслужб» описывают условия, в каких воевал Пётр Иванович в Финляндии и в Крыму. В финской войне наша армия сумела прорвать оборону противника в непосильных для любой другой армии мира условиях. Мой дед, Горсков Георгий Фёдорович, пошел на эту войну добровольцем и слал домой весёлые письма с частушками для детей. Желание успокоить и приободрить семью понятно. Вот только для составления весёлых частушек в условиях той войны требовалось мужество невероятное.

Противник — боевой царский генерал Карл Густав Эмиль Маннергейм был на службе в русской армии с 1887 по 1917 г. После начала войны с Японией Маннергейм решил отправиться на фронт добровольцем. В послужном списке барона появилась новая запись: «Высочайшим приказом состоявшимся в 7 день октября месяца 1904 г. переведен в 52 драгунский Нежинский полк подполковником…». Из экспозиции музея Елецкого Нежинского полка: «Одним из офицеров полка был будущий президент Финляндии Карл Густав Маннергейм, который также бывал в Ельце, о чем писал в своих мемуарах».

В финской войне Красной Армии пришлось в тяжелейших условиях прорывать «Линию Маннергейма», считавшуюся неприступной, потеряв за 105 дней «Зимней войны» — 150 тыс. убитыми и 300 тыс. ранеными и обмороженными. Были ли они оправданы? Будущий «Император ГРУ», а тогда начальник военной контрразведки 23-го корпуса, капитан Ивашутин, отправил начальникам всех уровней множество донесений о недостатках в снабжении, экипировке и подготовке войск с конкретными предложениями по их исправлению. После нулевого результата посмел лично обратиться к влиятельному чиновнику из свиты прибывшего на фронт секретаря Ленинградского обкома А.А. Жданова с просьбой принять меры по срочному обеспечению хотя бы разведчиков всем необходимым для выполнения заданий в тылу финнов. Приведённая ниже цитата имеет непосредственное отношение к Елецким добровольцам той войны: «… финские воины носятся по лесу на лыжах как черти, а в соединениях у него не было ни одной роты, поставленной на деревянные снегоходы. Нашему солдату метровый снег приходилось преодолевать «пешкодралом», вдобавок без маскхалатов. На снегу серая армейская шинель резко контрастировала, превращаясь для снайперов в лучшую из мишеней».

Это снимок переправы бойцов через реку в начале войны. Серые шинели, сапоги, будёновки. Дороги минированы и пристреляны артиллерией, на деревьях снайперы, 3 линии мощных замаскированных укреплений глубиной до 90 км., прекрасно ориентирующиеся в лесах финские летучие отряды, месяцем позже — полутораметровые сугробы и морозы до 40 градусов. А ельчан отправили на войну в черных железнодорожных шинелях, за что их прозвали «гудками» (Л.Г. Горскова «На войну уходили отрядами») Один генерал уверял, что ельчан переодели в танковые комбезы, это лучше, но они, опять же, черные.

Была на сайтах статья Л. Г. Горсковой «Они вышли из рабфака» со знаменитой фотографией группы рабфаковцев 1936 г., оригинал которой подарен ею городскому музею. Полулежащий слева — Георгий Фёдорович Горсков, мой дед, а Лидия Георгиевна Горскова – одна из трёх первых преподавателей кафедры физики института и моя мама. Но слишком разная была у нас жизнь, поэтому я могу быть только биографом семьи. Пишу же потому, что и так слишком многое уже кануло в Лету навсегда.

Весь мир считал, что «Зимняя война» стала позором Красной Армии, именно по её результатам Гитлер назвал её «колоссом на глиняных ногах», но Сталин понимал, что она совершила невозможное, — то, что не по силам ни одной армии мира. Люди со спецподготовкой для проверки пытались провести ночь на снегу при 20–градусном морозе в свитере, армейской шинели, валенках и ушанке с банкой тушенки и бутылкой водки. НЕВОЗМОЖНО!!! Детство деда пришлось на революцию и гражданскую войну и только благодаря рабфаку, он прошел путь от подсобного рабочего пивзавода до коммерческого директора и директора шахты. Пивзавод был тогда мощной организацией: официантки, буфетчицы, проводники вагонов, имелись даже зам. по рыболовству и своя угольная шахта в Горловке. Перед оккупацией Донбасса деду удалось вывезти семью в Елец. Погиб он в 1943 г. под Смоленском. Его 20-тилетний командир, лейтенант Василий Михайлович Шкилёв, сразу связался с семьёй деда. Писал, что у него тоже погибли два брата, и он полностью разделяет горе близких боевого друга. После войны Василий Михайлович закончил бронетанковую и Военно — дипломатические академии, стал дипломатом, доктором наук и генералом военной разведки.

Крепкую связь с семьёй Георгия Федоровича он сохранил на всю жизнь. В поздравлении с двадцатилетием Победы (из-за границы), он пишет: «В памяти вновь отчётливо возникли дороги войны – тяжёлые и радостные. Вспомнился и Ваш славный отец, причём в самых различных ситуациях: выступая на митинге дивизии перед вступлением в бой, лихо выскакивая с орудием на прямую наводку и даже варя варенье в лесу под Локновым на реке Угре. Верится, что незабвенная память о тех, кто не возвратился с войны, не позволит нам благодушествовать и упиваться победой и навсегда избавит нашу прекрасную Родину и её великодушный и трудолюбивый народ от страшных бедствий нового безумия. Со дня гибели Вашего отца прошло почти 22 года и я снова склоняю голову над его далёкой могилой». Василий Михайлович знал деда на фронте 4 месяца и 4 дня, а через 58 лет после его гибели написал автобиографическую книгу (итог жизни), главу в которой посвятил деду! Безграничное уважение к деду чувствовалось со стороны всей многочисленной родни и всех его знавших. Мама оставила в память о нём фамилию, её брат, Олег Горсков, посвятил ему одно из своих лучших стихотворений «Отец»:

В деревне под Смоленском, в сорок третьем;
Погиб отец, сержант – артиллерист.
А у него остались дома дети,
Жена – вдова, да похоронки лист…

Из письма Василия Михайловича от 28.12.81. «Годы войны уходят в историю, однако память о них, о тех, кто не пришёл домой, остаётся незабвенной. И очень хорошо, что святое чувство благодарности к защитникам Родины, погибшим и живым, как эстафета передаётся нашим детям и внукам».

(окончание здесь)

08.04.2015 · Администратор · 6 комментариев · Просмотрено 4 110 раз · Добавить комментарий
Рубрики: Краеведение, Патриотизм