Архив категории «Краеведение»
Герой нашего времени: к юбилею Евгения Павловича Крикунова
Сердечно поздравляем известного елецкого деятеля культуры, мецената и коллекционера Евгения Павловича Крикунова с 70-летием!
Здоровья Вам, удачи и успехов во всех начинаниях, дорогой Евгений Павлович!
Фотоальбом «Юбилей Е. П. Крикунова: в кругу друзей»
Евгений Павлович Крикунов родился 13 февраля 1944 года. Семья была многодетная, родители много трудились сами и сумели стать достойным примером для своих детей. С самых ранних лет в отчем доме Евгений приобрел такие качества, как трудолюбие, терпение, целеустремленность. Еще в юности его привлекало творчество, все началось с живого интереса ко всему, что связано с культурой.
Отец, Павел Васильевич Крикунов, служил на железной дороге. Отдав работе 40 лет, он был награжден орденами и медалями, званием «Почетный железнодорожник». Павел Васильевич, по воспоминаниям сына, всегда был в душе крестьянином, он любил родную землю и всю свою жизнь был очень трудолюбивым, даже «в 80 лет он еще шел за сохой».
Мать, Крикунова Зинаида Михайловна, посвятила свою жизнь семье и дому: она воспитывала семерых детей, получив звание «Мать-героиня».
Уже с детства Евгений во всем помогал отцу: они занимались животноводством, пчеловодством, огородом, вместе строили семейный дом. Большая семья кормилась общим трудолюбием, прилежанием к работе.
В школьные годы проявились наклонности Евгения: он, кроме прочего, всерьез занимался плаванием, начал интересоваться культурой и искусством. Тогда же началось его увлечение коллекционированием, и первой коллекцией стали открытки по теме искусства, которых сейчас насчитывается около 7 000.
После школы Евгений закончил техническое училище и продолжил традиции отца: пошел работать на железную дорогу в должности кочегара. Юношеское увлечение плаванием переросло в стремление продолжить образование в Волгоградском институте физкультуры на спортивном факультете, в 1967 году выпускник Крикунов получил диплом о высшем образовании.
Молодой энтузиаст поехал работать в Сибирь – его привлекала тайга с ее бескрайними просторами, величавой природой. После Новосибирска Евгений возвращается на родину, в Елец, где продолжилась его педагогическая деятельность: 10 лет работал он в школе № 2, более 15 лет проработал в школе № 6 в качестве учителя физкультуры. Однако в родном городе и за его пределами Евгений Павлович известен, в первую очередь, как коллекционер и меценат. Начав с коллекции художественных открыток, Евгений Павлович стал собирать книги по искусству. В дальнейшем его внимание стали привлекать иконы, предметы старины. Увлечение живописью открыло новый этап его деятельности как коллекционера. Так, в доме, где он родился, Евгений Павлович отремонтировал 2 небольшие комнаты, наполнив их старыми вещами, картинами, иконами, разместив там также библиотеку и богатую фонотеку. Эти комнаты стали своеобразным центром, куда постоянно приходили люди, интересующиеся культурой и искусством. Покупка дома на Октябрьской улице позволила организовать музей для доступа большего круга посетителей. Поистине титаническая работа была проделана Крикуновым, чтобы мы сегодня могли видеть замечательные музеи – настоящие достопримечательности города. В течение строительства местные власти не только не поддерживали энтузиаста, но и всячески ему препятствовали. Пришлось пройти и через многочисленные суды, но справедливость восторжествовала и все они были выиграны. В защиту идеи о создании музея выступила газета «Известия».
В 90-е годы Е.П. Крикуновым было создано предприятие, деятельность которого помогала в достижении цели. После капитального ремонта, который продолжался 10 лет, состоялось открытие первого елецкого частного музея с выставочным залом. Но и в течение времени, отведенного на ремонтные работы, поток посетителей не ослабевал.
Е.П. Крикунов всегда был патриотом родного города. Когда, в советское время, у власть имущих возникла идея постройки в самом центре исторической части города, рядом с Вознесенским собором высотного здания гостиницы, Крикунов помешал строительству. По его инициативе в Елец приехала съемочная группа сатирического киножурнала «Фитиль».
В настоящее время Евгений Павлович открыл в городе Дом Елецкого кружева, Культурный центр имени Сорокина, Музей истории и символики КПСС. В последние годы стараниями неутомимого энтузиаста были открыты музеи художников П.Б. Блуднова и В.И. Шевченко. Также по инициативе мецената были установлены уникальные памятники: И.А. Бунину, В.В. Розанову, святителю Иннокентию Херсонскому и Таврическому, чьи жизни и деятельность напрямую связаны с Ельцом.
Евгений Павлович Крикунов активно участвует в общественной жизни города: устраивает благотворительные вечера, елки, масленицы для детей-инвалидов, многодетных семей, ветеранов войны. Экспозиция Музея елецкого кружева регулярно выставляется в Москве на центральном телевидении, в академии управления МВД России, в музее В.А. Тропинина, в Портвино, Серпухове. Выставка картин В.С. Сорокина к 85-летию со дня рождения художника была организована Крикуновым при поддержке известного скульптора В. Клыкова в Международном культурном славянском центре. Е.П. Крикунов принимал активное участие в международной культурной миссии «Истоки» в России и зарубежом, где занимался выставками и аукционами.
В сентябре 2012 года, в преддверие памятной для всей России даты 400-летия со дня основания Династии Романовых, Евгений Павлович Крикунов сумел организовать на елецкой земле встречу с княгиней Ольгой Николаевной Куликовской-Романовой, невесткой родной сестры последнего императора, Николая II. Это знаменательное событие, несомненно, навсегда вошло в историю города: ровно через 100 лет с тех пор, как Елец посетила Великая Княгиня Ольга Александровна Куликовская-Романова, в Великокняжеском храме вновь прошла литургия, на которой молитвенно соединились ельчане и представитель великой Династии.
В настоящее время меценат организует пленеры для художников, занимается устройством художественных выставок. У Евгения Павловича гостят и работают художники, приезжают деятели культуры и искусства, проходят конференции и литературно-художественные вечера, различные тематические экскурсии, – здесь средоточие творческой жизни города.
Евгений Павлович женат, имеет двух сыновей, подрастают любимые внуки: Алиночка и, названный в честь деда, Евгений Павлович Крикунов-младший. Старший сын Александр закончил физмат, но в настоящее время занимается философией, работает преподавателем, имеет ученую степень — доктор наук. Младший сын Павел закончил истфак ЕГУ.
Задумываясь над тем, кого можно назвать героем нашего времени, с уверенностью можно называть имя Евгения Павловича Крикунова. Это человек, заслуги которого перед городом и страной неоценимы. На его юбилее собравшиеся, кроме титанической работы, проделанной именинником, отметили особую тактичность, удивительный взгляд на мир и умение подойти к любой, даже самой трудной ситуации, с юмором. Он всегда остается самим собой, Евгений Павлович, простой герой нашего времени.
17.02.2014
· 
Администратор · 
Комментариев нет · Просмотрено 4 973 раз
· Добавить комментарий
Метки: Е.П.Крикунов · Рубрики: Друзья сайта, Краеведение, Поздравления
Экскурсия для Православной гимназии г. Ельца к дому предков Глазкова В.Г. в Черной слободе. Часть 2
Владимир Георгиевич Глазков (Липецк — Елец)
Экскурсия для Православной гимназии г. Ельца на тему семейных отношений прошлого к заброшенному дому предков Глазкова В.Г. в Черной слободе
Часть 2. Семья Глазковых или то, что сам видел и слышал…
Дом Глазковых
Родился я в 1950 г. и детство я провёл у деда с бабушкой в Чёрной слободе. Родители работали в институте, были очень заняты и приходили туда только вечером в субботу с ночёвкой (тогда был один выходной).
В слободе был простор, воля, бедность и труд от темна и до темна.
Рядом Ельчик с красивейшими местами и чистейшей родниковой водой, Ходов лес с орехами, поля с ягодами, грибами, пруды («Сажалки»), аэродром, пасека и множество других интереснейших вещей.
В слободе была воля. 1955 г.
Жили в доме дедушка с бабушкой и два их взрослых сына Костя и Володя с семьями. Дом был поделён на 3 части и на каждую семью приходилась комната в 16 м.кв. и кухонька. Был ещё большой двор с сараями для скота и сад с грушами и яблонями.
В саду. Так одевались лишь в праздник. У меня новая фуражка, а у сестры Тани – платье.
В южной части жили дедушка, бабушка и я, в средней части дома жила семья среднего сына дяди Володи: неработающая жена Мария, дочери Вера, Нина и сын Коля (на 5 лет старше меня). Дяде Володе в 16 лет лошадь выбила глаз, работал он грузчиком на картонной фабрике и жили они впятером очень трудно на одну его зарплату грузчика. Дядя Володя был лучшим в слободе забойщиком скота и его очень часто просили забить корову или свинью, расчет всегда был натурой – куском мяса и это был дополнительный заработок.В северной части жила семья старшего сына дяди Кости: жена Мария работала стоматологом, дочери Надя и Таня и суровая (для меня) родственница Марии, Ефросинья Ивановна. Дядя Костя работал бухгалтером в здравотделе. Мои родители работали в институте, мама была одной из 3-х первых преподавателей физмата, а отец начал лаборантом, а закончил проректором по АХЧ. По нынешним временам пятеро человек в одной комнате 16 кв. м. – ужасная теснота, но в те времена это было нормально. А ранней весной, в морозы, прибавлялись ещё новорождённые козлята и телята. Им отгораживали уголок на тесных кухнях, но козлята любыми путями вырывались, скакали везде и проказничали. Корова обязательно была в каждой слободской семье. Большинство держало ещё неприхотливых и шкодливых коз, откармливало поросёнка на зиму, у всех были куры, а у живущих ближе к Ельчику, ещё утки и гуси.
Пасха 1960 г. 3 сына и 2 внука – мужская часть семьи Глазковых.
Бабушка уже не силах была управляться с коровой и держала двух коз и кур.Общественное стадо улицы начинало собираться с раннего утра. Пастух снизу, от Ельчика, за два квартала от нашего дома, щёлканьем кнута и окриками, собирал и приводил в послушание своё беспокойное хозяйство и к нам стадо приходило уже запрудившим всю ширину улицы. А до этого всю эту живность надо было ещё накормить и напоить, так что вставать и заниматься хозяйством людям приходилось затемно.
Управившись со скотиною, все спешили на работу, а работали в разных частях города, автобусов было очень мало, ходили они редко и поэтому все ходили пешком. Зарплаты тогда были небольшие и их хватало только на самое необходимое. Взрослые имели одну приличную одёжку на все случаи жизни, а мы же росли и на нас всё горело, поэтому первые настоящие брюки мне сшили только к выпускному вечеру в 8-м классе. Так жили все.
После основной работы надо было ещё встретить свою животину, капризную приманить кусочком хлеба с солью, а отбившуюся искать по всей улице, а то и в поле. После этого коров и коз надо было напоить, выдоить, процедить молоко, спустить его в подвал и сделать ещё тысячу дел по хозяйству.
А ещё необходимо было заготовить сено на зиму, для этого наносить в мешках или навозить на тележке очень много травы, растрясти её по двору, несколько раз переворачивать до высыхания и превращения в сено, посадить и выходить для себя и живности большие участки картошки за городом, выкопать её, привезти, рассортировать и спустить в подвал, запастись углём, дровами и комбикормом на зиму, засолить капусту и т.д. и т.п.
Все сёстры и брат были старше меня. Надя уже работала бухгалтером и вскоре вышла замуж, Таня после 8-го класса устроилась учеником повара, Вера поступила на физмат, Нина училась в ПТУ на модельера, а Коля в школе.
Родителям помогали все и у всех были свои обязанности. Сёстры доили коров, готовили обед, ходили стираться на Ельчик (колонка была далеко и даже без стирки носили много воды для себя и живности), шили или перешивали платья и выполняли всю женскую работу. Коля был во всём помощником отцу и уже ходил с ним резать скот. А ведь ещё все учились и делали домашние задания. Стыдно было чего-то не уметь и, если старшие наказали что-то сделать, а ты никогда этого ещё не делал, значит им виднее, на тебя надеются и всё выполнялось беспрекословно. Я, как самый маленький, залезал в самые укромные уголки, выискивая яйца несущихся в неположенных местах кур, следил за кошками и воронами, пытающимися стащить цыплёнка, гонял стремящихся навредить коз, бегал в магазин и во всём пытался помогать старшим. Постепенно и ненавязчиво детское желание помочь превращалось в обязанности. «Старайся делать любое дело хорошо, а плохо само получится» — поучал меня отец. «Глаза боятся, а руки делают» — подбадривали мы себя по примеру взрослых, принимаясь за прополку заросшего осотом необъятного картофельного поля.
Привычка к труду с раннего детства на природе и свежем воздухе, своя простая и здоровая пища и весь тот образ жизни дали нам всем замечательную физическую закалку на всю жизнь и научили не бояться трудностей.
Пойдя в школу, я несколько раз в неделю обязательно бывал в слободе, а в выходные ночевал там с родителями.
Трудно после воли жить по правилам.
В городе жизнь была совсем другой. Это у нас в доме, кроме общего двора, у каждой семьи был свой садик и сарай. У всех остальных ребят были только общие дворы и отсутствие забот. У меня были рыбки, птички, куры и кролики. Всё это было на мне и требовало постоянных забот. В третьем классе я за год на кроликах накопил на телевизор, а они тогда были тогда большой редкостью, примерно в одной семье из десяти. Но всё равно оставалось время (родители получали мало и подрабатывали вечерами на курсах по подготовке в ВУЗы) и мы с соседскими ребятишками маялись бездельем. Рогатки, пугачи, поджигные пистолеты и всякие проказы были нашим увлечением. Повзрослев, ради острых ощущений, ребята ходили по перилам Каракумовского моста, прыгали с него. А Сосна тогда была намного мельче, именно «Быстрой» и это было смертельно опасно. Дальше – больше. Сейчас нет у меня в живых ни одного одноклассника.
Унесла водка, а первопричина – праздность и отсутствие цели в жизни. Слишком гигантская идеологическая машина прикладывала всю свою мощь, чтобы с детского сада сбить с цели, искусно подменить истинные ценности на удобные государству подделки. Дороже отца и матери должен быть дедушка Ленин и, если бы представилась возможность оживить его, то каждый малыш должен быть готов с радостью отдать за это свою жизнь. Для школьников идеалом на все времена стал стукач Павлик Морозов, выдавший спрятанный семьёй хлеб и обрёкший её на голодную смерть. Его честность, принципиальность и преданность делу Ленина должна была стать эталоном для каждого. Ему ставили памятники, за право называться его именем боролись дружины!
А в Чёрной слободе я об этом и о городских проказах и не вспоминал! Некогда! Совершенно другая, трудная, но разумная и вся наполненная смыслом жизнь была там.
«Господи, Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь мне» — истинный рецепт жизни от Ефрема Сирина. Не было в той жизни времени на праздность и сам образ жизни её отрицал. Но всё же с высоты прожитых лет вижу, что не прошли даром титанические усилия безбожного государства и наше поколения, выросшие во всеобщей лжи, намного духовно слабее предков.
Эту горку сделал уже тяжелобольной после газовой атаки немцев брат деда, дядя Миша, Георгиевский кавалер.
Пример уважения к родителям и всем старшим нашими отцами был впитан с материнским молоком и передавался нам. Дедушка и бабушка никогда ни одним словом не вмешивались в семейную жизнь сыновей, а вот они просили совета, как поступить в том, или ином случае.
В сумерках народ слободы выходил на улицу и собирался на лавочках. Делились новостями, а знали практически всё о нескольких поколениях каждого из жителей и не только Чёрной слободы, но и Аргамачи, города, жизнь всех была на виду. О проступках молодёжи говорили с сожалением, что вот у таких-то родителей такая неприятность с сыном или дочерью.
Рассказывали различные поучительные истории, которые я, взрослея, находил у классиков, а много позже узнавал в Библии. Церковные праздники отмечались обязательно в каждой семье, но скромно, только на Рождество толпы славословящих ребятишек и взрослых открыто заходили в каждый дом и вечером, перед Пасхой, нескончаемая цепочка огоньков появлялась выше Валуйского моста, медленно спускалась и опять поднималась, растекаясь по переулкам. Медленно потому, что на службу шли самые старые, а молодёжь, не говоря уже о комсомольцах и членах партии, за участие в службе ожидали крупные неприятности. Друг отца и семьи, Юра Коростелин, был фотографом и фотографий нас этом доме было несколько сотен. НО НИ НА ОДНОЙ НЕ БЫЛО ИКОН! Даже за моё тайное крещение бабушкой, родителям грозило увольнение из института и открывался широкий путь в дворники или грузчики. С нами, ради нашего же блага, о религии вообще не говорили, бабушка просто молилась сама, но сам образ жизни деда, бабушки и семьи был лучшим свидетельством христианской жизни. Поэтому когда священник осеняет народ крёстным знамением и произносит: «Мир всем», мне вспоминается Чёрная слобода и все те люди, среди которых, несмотря на бедность и тяжкий труд, был духовный покой.
В каждый приезд из Москвы любимой бабушкиной сестры Клавдии (она в центре) обязательно был вечер воспоминаний со старым семейным альбомом. В такой комнате мы с дедом и бабушкой жили втроём, семьи моих дядей – по 5 взрослых человек.
Возможно, вот так и хранили люди в единственно доступной им в то время форме семена православия, посеянные пастырями, бережно хранимые предками и строжайше запрещённые государством.
Уважение или неуважение соседей, квартала, слободы, определяло жизнь человека (даже единожды обманувшего или не сдержавшего слова просто сторонились) и люди очень дорожили репутацией. Тем более приятно мне было услышать несколько лет назад от старейшего коренного чернослободца и соседа Виктора Лабузова (по уличному «Картузника») мнение улицы: «Глазковых все всегда уважали».
Сейчас, по прошествии полувека, я вижу, что та жизнь не прошла даром ни для одного из семи внуков и внучек. Начну с самых молодых и перейду к старшим.
1. Сестра моя Наташа моложе меня на 12 лет и той жизни не застала, знает её по рассказам родителей и их образу жизни. Она закончила физмат, но в силу разных причин выживать в трудные годы ей приходилось за счёт хозяйства. Выращивая цветы на 2-х сотках огорода в городе и разводя рыбок, сумела выжить в трудные годы неплатежей и с мужем поставить на ноги дочерей. Трудяга. Больше 4-х часов в сутки спит только зимой.
2. Мне пришлось 36 лет проработать в Якутии. Платили немного, я постоянно подрабатывал на других работах и строил дачу, т.к. на выделение жилья надежды не было. Спрашиваю внука, который в 4 и 6 лет проводил там лето, хорошая ли была дача? «Супер, дед». Что такое «супер», я точно не знаю, но догадываюсь, что одобрение.
А вот выделать без инструментов и химии впервые в жизни медвежью шкуру, да так, что, показав её потом в Ельце лучшему специалисту, услышать от него, что выделка идеальная – этим мне, потомку кожевников можно гордиться.
3. Брат Коля поступил на физмат и уже на 2-м курсе вёл мотокружок для студентов. Я с пелёнок знал всё, чем жил институт и ни до этого, ни после не слышал, чтобы студенту отдали часть ставки для оплаты кружка. Просто зарплаты в институте были существенно меньше, чем на заводах и все лаборанты и преподаватели были и сами не прочь подработать. Но ведь отдали! Значит был настоящим знатоком. Жаль до слёз, что он утонул на Троицу в 1964 г.
4. Его сестра Нина стала модельером и осталась в Молдавии, где её очень ценят.
5. Его сестра Вера закончила физмат и по распределению попала в Хабаровск. В 1980 г. мы встретились в отпуске в Ельце и она рассказала, что во время похода со своим классом в Уссурийской тайге они нашли плантацию жень-шеня из 37 корней. Очевидно, это легендарная плантация Дерсу Узала, про которую писал Арсеньев. По корню досталось всем. Вряд ли чугунок с золотыми червонцами перевесит по стоимости эти корешки. Но меня заинтересовало другое. Такую плантацию самые опытные таёжники собирают всю жизнь и прячут в самых глухих и труднодоступных местах тайги. Тайга там отнюдь не безопасная, я служил рядом, под Уссурийском, на границе. Почти субтропический климат, буйная растительность и обилие ползающей и рычащей живности. Не каждые родители и в Ельце отпустят детей с учительницей на несколько дней даже в наши безопасные леса. А с ней отпустили! Весь класс! В самую глушь! Вот такой она была замечательный и надёжный человек.
6. Костина дочь Таня начала работать на 351 заводе (так с войны называли элементный завод) и поступила учиться в вечерний техникум при нём. Вышла замуж за офицера, его направили в Германию. Она стала связисткой. Потом муж стал военкомом в Москве, а она много лет проработала в кремлёвской связи. Кремль свято берег свои тайны и в эту связь брали самых проверенных и надёжных. Значит, нашли в ней такие качества, что прошла она жесточайший отбор!
7. Старшая дочь Кости, Надя, рано вышла замуж за уважаемого мастера и замечательного человека, Веню Можина, и воспитали они троих детей. Проработала она всю жизнь бухгалтером. И только в этом году я случайно узнал, что за работу она награждена медалью. Она всё всегда делала добросовестно. Но это как же надо работать, чтобы рядового бухгалтера обычной швейной фабрики отметили правительственной наградой!
Примечание. Многие классики пишут о притонах и неприглядной стороне жизни Чёрной слободы. Вряд ли они что-то выдумали. А я специально приложил старинные фотографии сестёр прабабушки и другие. Благородные и одухотворённые лица! Люди жили в слободе рядом, но духовно в совершенно разных мирах.
09.12.2013
· Администратор · 2 комментария · Просмотрено 3 587 раз
· Добавить комментарий
Рубрики: История России, Краеведение, Страницы прошлого
Экскурсия для Православной гимназии г. Ельца к дому предков Глазкова В.Г. в Черной слободе
Владимир Георгиевич Глазков (Липецк — Елец)
Экскурсия для Православной гимназии г. Ельца на тему семейных отношений прошлого к заброшенному дому предков Глазкова В.Г. в Черной слободе
Часть 1
Дом Глазковых
| ЕВПРАКСИЯ, сестра прабабушки, 1908 г. |
1887 г. НИКОЛАЙ ДАНИЛОВИЧ ГЛАЗКОВ с женой АЛЕКСАНДРОЙ МИХАЙЛОВНОЙ и сыновьями МИХАИЛОМ (младший) и АЛЕКСЕЕМ, моим дедом, 1887 г. |
| РАИСА, сестра прабабушки | НИКОЛАЙ ПЛАТОНОВИЧ ВАЛУЙСКИЙ, крёстный отец моего деда Алексея |
Мой прадед, Николай Данилович Глазков (1836 г.р.), жил в Чёрной слободе, работал кожевником у купцов Валуйских, был квалифицированным рабочим, поссадчиком и раскройщиком кож. Предание говорит, что первая его жена была из знатного рода и умерла при родах. Прабабушка, Александра Михайловна, была также из известного рода Гавриловых и моложе прадеда на 18 лет. У них было двое детей: Алексей (1881 г.р., справа, мой дедушка) и Михаил 1887 г.р. Крёстным отцом моего деда Алексея стал один из самых уважаемых в Ельце людей, хозяин кожевенных заводов, Николай Платонович Валуйский. В современном приближении, это можно сравнить с тем, что его крёстным отцом стал человек, добрые дела которого видны всему Ельцу – Валерий Петрович Кузовлев, ректор ЕГУ.
Помолвка Алексея Николаевича Глазкова и Александры Николаевны Щукиной, 1905 г.
Работать пастухом дед начал с 12-ти лет. О его последующей работе лучше всего говорят удостоверения (характеристики) от известных и уважаемых хозяев Ельца. Хотя приказчиком он стал уже в 16 лет, но женился только в 24 года, когда твёрдо встал на ноги и был уже признанным специалистом и уважаемым человеком.
|
УДОСТОВЕРЕНИЕ №1 Дано Елецкому мещанину Алексею Николаевичу Глазкову в том, что он жил у меня на службе при кожевенном заводе с 1897 года по 1907 г. и за всё время службы вёл себя честно трезво и к возложенным на него обязанностям относился добросовестно и аккуратно. Н. РОСТОВЦЕВ |
|
УДОСТОВЕРЕНИЕ №2 Дано сие удостоверение Елецкому мещанину Глазкову Алексею Николаевичу в том, что он жил у меня в качестве рабочего по мясному и скотинному делу с 1907 по 1916г. и за всё время службы вёл себя честно и добросовестно. Н. ГАВРИЛОВ |
|
УДОСТОВЕРЕНИЕ №3 Дано сие удостоверение Елецкому мещанину Глазкову Алексею Николаевичу (в том) что он прожил у меня рабочим по скотинному и мясному делу с 1916 по 1917 год (и) вёл себя честно и исполнительно. ЛАПУХИН |
|
ФИРМЕННЫЙ БЛАНК Н. В. РОСТОВЦЕВА за № 156 от 3 марта 1910 г. УДОСТОВЕРЕНИЕ Выдано Елецкому мещанину Алексею Николаевичу Глазкову в том, что он работал у меня на службе в должности приказчика при кожевенном заводе с 189… по 1907 г. и за всё время службы … себя человеком…возложенным на него обязанностям относился добросовестно и аккуратно. Н. РОСТОВЦЕВ |
Бабушка, Александра Николаевна. В девичестве Щукина, вышла из очень благочестивой и состоятельной семьи мещан Щукиных, переехавших в Елец из Тулы в 1874 году. Добрая, немногословная, всегда спокойная и доброжелательная, она пользовалась заслуженной любовью и уважением всех родственников, соседей и слободы. У них выросли 3 сына и семеро внуков. Любимая бабушкина сестра и моя крёстная, Клавдия Николаевна («тётя Кланя») Суровикина, была неотъемлемым членом семьи. Жила ли она на соседней улице в Черной слободе или приезжала из Москвы, куда позже перебралась к детям, но её появление всегда было радостью для всех от мала до велика. Для каждого у неё находилось доброе слово и сама она как бы светилась изнутри. Её дочь Валентина, майор медслужбы, с войны дружила с Леонидом Ильичом Брежневым, они вместе открывали банкет в честь Победы в 45 г. в Праге. Её сын, Владислав, подполковник медслужбы, стал ведущим теоретиком и практиком страны по подводным работам и подводной медицине. Он разрабатывал программы подводных тренировок первых космонавтов, сам их тренировал и погиб при этом в 1963 г.
| Бабушкина мама, Елена Васильевна Щукина с детьми: Петром, Варварой и Сергеем. Всего детей было семеро. 14 апреля 1916 г. | Семья Глазковых. Справа налево: дед. Алексей Николаевич, их сын Володя, бабушка, Александра Николаевна, брат деда, Михаил, сын Ваня, бабушкина мама, Елена Васильевна Щукина и сын Костя. 1916 г. |
|
Клавдия Николаевна (Щукина)и Дмитрий Иванович Суровикины, 1915 г.
|
Алексей Николаевич и Александра Николаевна Глазковы с детьми. Слева старший сын Костя с женой Марией и дочерью Надей. Стоит средний сын Володя с женой Марией, у бабушки на руках их дочь Вера. Сидит справа младший сын Георгий (мой отец) 1936 год. |
Вернувшись с войны, дочь тети Клани, Валентина, подарила деду, которого они с мамой очень любили и уважали, замечательное трофейное ружьё. А тётю Кланю забрала в Москву.
Глазковы в саду своего дома. Ружьё у деда 8-го калибра, почти гаубица. 1936 г.
Но слишком тосковали мы все без неё и она без нас, поэтому и мы приезжали к ним в Москву и она всегда стремилась в Елец. По приезду тёти Клани, они с бабушкой всегда первым делом ставили тесто на «царские» блины, потом шли на службу в Собор. А вечером собиралась вся большая семья и за новостями и воспоминаниями засиживались допоздна.
Тётя Кланя с бабушкой и отцом, 1960 г.
Очень часто вспоминали добрым словом дядю Мишу, младшего брата деда. Скромный и даже застенчивый, он, будучи призван в армию в грозном 1914 г., проявил бесстрашие, мужество, героизм и стал Георгиевским кавалером. Попал под газовую атаку немцев, долго болел и умер в родном доме, окруженный заботой семьи брата. Но, даже тяжело болея, сделал изумительной красоты горку, которой восхищались все, её видевшие. Погиб на фронте в 1914 г. году и любимый брат бабушек, Василий Щукин. Они не могли вспоминать об этом без слёз.
| Георгиевский кавалер Михаил Глазков, брат деда. | Василий Щукин, брат бабушек, погиб в 1914 г. |
Здесь фотографии только части большой семьи, но и на них видны одухотворённые лица, а сохранившиеся документы говорят о достойных примера судьбах. Прадед, Николай Данилович, простой рабочий и дед, Алексей Николаевич, начинавший пастухом, оба они только своим честным и добросовестным трудом достигли уважения, их отмечали знаменитые и почитаемые в Ельце хозяева, а своею основательностью, благонадёжностью и добрым отношением к людям, они завоевали сердца девушек из известных и благочестивых семейств.
Но что же двигало всеми ими, какие силы помогали им добиться заслуженного уважения? Было ли им с кого брать пример в жизни, к кому обратиться за советом? Вера объединяла всех этих людей и помогала им жить по-христиански. С самого раннего коммунистического детства нам внушали, что мудрый дедушка Ленин освободил народ от эксплуататоров – кровопийц и мракобесов – попов, помогающим им религиозными бреднями держать народ в повиновении. Рассмотрим же дела и жизнь самой известной в Чёрной слободе династии мракобесов и династии самых отъявленных эксплуататоров.
Протоиерей, Павел Николаевич Бутягин, был настоятелем Владимировского храма в Чёрной слободе 58 лет, приняв его от своего тестя, о. Павла Очкина, и передал его в 1904 г. брату, о. Тихону Бутягину. Велик даже простой перечень его добрых дел, заслуг и наград. Прекрасно образованный, знаменитый проповедник и неутомимый труженик, он ещё в 1961 г. на открытии мощей святителя Тихона Задонского представлял всё елецкое духовенство.
Семья сына о. П. Бутягина, Александра.
«Владимирская церковь интересна еще тем, что около 60 лет там работал один из самых уважаемых иереев Ельца, а именно Павел Николаевич Бутягин. Два его сына и три внука окончили Московский университете, а один из внуков, Алексей Сергеевич Бутягин, …который до этого был ректором Бауманского училища…, стал ректором Московского университета. …Но я ведь пока очень мало Вам про Бутягиных сообщил. У меня … сейчас цейтнот.» — пишет мне живущий в Москве краевед Михаил Леонов.
Отец Павел Бутягин создал среди прихожан своего прихода такой дух и запас прочности веры, что с приходом богоборческого режима, именно Владимировский храм стал в Ельце оплотом сопротивления власти и обновленческому духовенству, которое прекратилось только после расстрела последнего священника храма, о. Иосифа Булгакова, в 1937 г.
И не было бы этого духа слободы ни без священника Павла Бутягина, ни без добрых дел купцов Валуйских. Как фамилия семьи Петровых неотрывно связана с Вознесенским Собором, так и для нашей семьи фамилия семьи Валуйских связана с Чёрной слободой. На виду укреплённые берега Ельчика, Валуйский мост, картонная фабрика, храм, школа. В первых документах прадед, Николай Данилович, пишется неграмотным, в последующих — имеющим 3 класса образования. Значит, уже взрослым сумел окончить приходскую школу и получается, что в ней училось 4 поколения Глазковых. Разве это не благо для народа! А Валуйские 75 лет не просто содержали пожарную команду в тогда ещё деревянном Ельце, но и первыми шли в огонь. Строили, жертвовали, крестили детей, рискуя жизнью спасали людей от огня (старший Валуйский и умер от простуды, когда при пожаре его облили водой на морозе, туша загоревшуюся на нём одежду), здесь они и жили и были частью Чёрной слободы, пользовались заслуженным уважением и как священник Павел Бутягин был наставником и примером в духовной жизни, так и они были личным примером в обыденной, мирской, жизни для чернослободцев.
Когда пришла свобода, то таких мракобесов и эксплуататоров по личному указанию дедушки Ленина уничтожали миллионами вместе с семьями. «Руководствуясь революционной целесообразностью» — магическая формула, оправдывающее любое зверство. Пьяные толпы матросов, дезертиров и выпущенного из тюрем уголовного сброда грабили и убивали всех не понравившихся и залили Россию кровью. Но это была кустарщина. Государство издало законы и поставило уничтожение народа на конвейер. Заработали расстрельные подвалы и покрылась Россия густой сетью лагерей смерти. Всё по закону – каждый руководитель имел план, сколько «врагов народа» он должен арестовать. Народ загнали в трудовые армии. Крестьян в колхозы, рабочих приписали к заводам. Несогласные исчезали. Воцарился порядок. «Спасибо, дедушка Ленин, за детство счастливое наше» — с этого начиналось наше воспитание в детском саду.
|
Н.Н. ВАЛУЙСКИЙ 2000 г. |
В предисловии к своей книги о предках, потомок династии купцов Валуйских, Николай Николаевич, пишет: «Долгое время я не знал, наследником какого рода являюсь, поведал мне об этом, уже на смертном одре, отец. Скрывалось это моего блага ради: меньше будешь знать – слаще будешь спать. И поначалу я все воспринял просто как любопытную историю, но когда судьба занесла меня в Елец, когда я вдохнул родной воздух, которым четыреста лет дышали мои предки, когда вошел в разрушенные храмы и помимо моей воли и разума «сердце мое стало сокрушенно, и слезы наполнили очеса мои…»,– вся неприглядная наша действительность отодвинулась от меня, и работа и успехи в так называемом бизнесе стали всего-навсего источником средств для главного дела – написания этой родословной. Десять лет ушло на этот труд, предлагаемый читателю. Сколько он стоил – не знаю. Его цена – моя жизнь. О другом и не помышляю. То богатство, что я получил с пожелтевшими листками, старыми фотографиями, выцветшими строчками писем, нельзя измерить никакими материальными ценностями. Моя жизнь увеличилась на четыре столетия. Ведь прошлое – это тоже мы, только много лет назад». Николай Николаевич является председателем благотворительного фонда Пискарёвского кладбища в Санкт – Петербурге и на свои средства ставит памятники ельчанам, погибшим в блокаду и при защите Ленинграда. У моих друзей мама была из рода известных купцов Горбовых и крёстными отцами их детей всегда были Валуйские. Крёстным отцом их внука вновь стал Валуйский. Николай Николаевич. Возоблена прекрасная семейная традиция!
Бланк Н. Ростовцева в музее называют уникальным
Поскольку крёстный отец несёт ответственность за все деяния крестника и на Страшном суде, я составил отчёт о жизни деда и его семьи с приложением характеристик и направил с другими документами Николаю Николаевичу. Хотел показать, что его предку не будет стыдно за жизнь крестника. Он был очень рад и растроган. Когда Николай Николаевич собирал в Ельце материалы для книги о предках, то спускался в несколько подземных ходов и рассказывал мне, что в подземном ходе Владимировского храма видел большой запас «ежей» (колючек против конницы, её как ни бросай, одно остриё всегда вверх).
Уехал я из Ельца после окончания института в 1972 г., когда правда об эксплуататорах была под запретом. Большую часть из 36 лет жизни на Севере прожил с одним чемоданом и основная часть моего архива – это собранные на затоптанном полу, в давно разграбленном доме предков, потёртые бумаги и фотографии. Часами рассматривают их в музее, восхищаются и стыдят меня за то, что не оформлю практически готовую и нужную Ельцу книгу. Ссылки на то, что я не Лев Толстой, не принимаются: «Мы все поможем». Хочу дополнить, закрыть «белые пятна», а время неумолимо, уходят последние свидетели, хранители ветхих и ненужных потомкам бумажек. Занялся я корнями чуть больше года назад и пошла у меня в прошлом январе полоса удач, увлёкся, месяц недосыпал и носился по Ельцу. Лопнул сосуд, потом хирург сказал, что от перенапряжения. Почти героизм, достойный уважения! Если бы не предшествующая ему глупость! Намного больше собранного мною за год, можно было раньше за 2-3 дня записать со слов отца при его жизни. Недосуг же было, весь в делах! Сейчас я записал бы все абсолютно воспоминания старших хотя бы на диктофон, отсканировал бы все расползающиеся от ветхости бумажки!
Аргамаческое общество трезвости, 1898 г.
Все! Только специалист может определить, что важно, а что нет. Неожиданно для себя, в музее я узнал, что вот эти почти нечитаемые бумажки являются уникальными. Летом 2012 звонок от писательницы Надежды Фёдоровны Коноваловой: «Приезжай, я уже по твоей фотографии книжку написала». Я и забыл давно, что дал ей фотографию с бородачами, на которой никого не узнал. А Надежда Фёдоровна к открытию мемориальной доски расстрелянному священнику Николаю Брянцеву, написала замечательную книгу «Просветитель земли елецкой». Вот только после этого я нашел на фотографии своего прадеда Николая Даниловича.
Надежда Фёдоровна Коновалова, автор книги «Просветитель земли елецкой»
Открытие мемориальной доски отцу Николаю Брянцеву на храме Рождества Богородицы на Аргамаче, 12 августа 2012 г.
Знал же я всю жизнь, что все в Чёрной слободе уважали живущих Глазковых и помнили добром умерших. А теперь из многочисленных свидетелей в живых остался только один сосед Виктор Лабузов. Если записать его рассказ на диктофон с указанием числа, места записи и его ФИО, то будет документ. Поздно! Стар и тяжело болен Виктор. Всё надо делать вовремя!
08.11.2013
· Администратор · Комментариев нет · Просмотрено 5 379 раз
· Добавить комментарий
Рубрики: История России, Краеведение, Страницы прошлого
Ельчанка (Пьеса для чтения)
Автор: Вячеслав Душичкин (г. Елец)
Ельчанка
Пьеса для чтения
Кабинет заведующего хирургическим отделением и предбанник для посетителей. В кабинете врач Сергей Сергеевич и старшая сестра т. Паша.
Сергей Сергеевич. Тетя Паша, голубушка, сейчас обеденный перерыв! Вы можете пойти к себе и отдохнуть, а кофе я вполне могу сварить себе сам!
Т.Паша. Сергей Сергеевич! Я в этой больнице уже 40 лет.… И для больных я тетя Паша. А для Вас, завхирургическим отделением, я – Прасковья Даниловна! И в свой обеденный перерыв я могу заниматься чем угодно! Сейчас мне угодно сварить вам кофе.… А вы сам, Сергей Сергеевич, можете заварить только растворимый суррогат!
Звонит телефон. Т.Паша снимает трубку.
В предбаннике, крохотной приемной появляется Варя, вешает на ручку двери зонт, поправляет волосы, стучит в дверь.
Сергей Сергеевич. Да, да! Входите! (встает из-за стола и быстро идет навстречу) Варя, здравствуйте!
Варя. Здравствуйте, Сергей Сергеевич!
С.С. Варя, я вас попросил зайти ко мне, что бы дать вам вот это лекарство. (Достает из кармана халата) Варя, оно очень эффективное и обязательно вам поможет. Как только почувствуете хотя бы небольшое недомогание, выпейте одну таблетку, а если, не дай Бог, начнется приступ, выпейте сразу 3 таблетки! Не больше, но и не меньше! Три таблетки!
Варя. Спасибо, Сергей Сергеевич! Это, наверное, очень дорогое лекарство? Сколько я вам должна? (Открывает сумочку)
С.С. Нет, нет Варя, вы ничего нам не должны. Это лекарство мы получили из-за границы по линии гуманитарной помощи. Я ваш врач, и обязан вас лечить!
Варя. Вы обязательно меня вылечите, Сергей Сергеевич!
С.С. Как вы сейчас себя чувствуете дома?
Варя. Все хорошо, Сергей Сергеевич! Я пью ваше лекарство и уже начала посещать лекции в университете. Внизу меня ждет подружка, у нас сейчас зачет по литературе. Извините, Сергей Сергеевич, я должна идти…
С.С. Варя, какой университет, какой зачет? Я же просил вас взять академический отпуск, дал вам справку… Вы должны как минимум полгода отдохнуть. Сейчас вам нужен полный покой и хороший домашний уход. В любую минуту приступ может повториться и вы вновь окажитесь на больничной койке!
Варя. Извините, Сергей Сергеевич, простите меня, я должна бежать! До свидания Сергей Сергеевич! ( Варя убегает, забыв взять зонт и закрыть дверь.)
С.С. До свидания…
Тетя Паша опустила телефонную трубку, которую на протяжении всего разговора молча держала у уха. Вплотную подходит к Сергею Сергеевичу.
Т.Паша. Что вы делаете, Сергей Сергеевич?
С.С. Тетя Паша, оставьте меня в покое!
С.С. начинает нервно ходить по кабинету. В это время Варя возвращается за забытым зонтом и становится невольным, невидимым свидетелем разговора.
Т. Паша. (Кричит) Я вам не тетя, а Прасковья Даниловна!
Сережа, у вас прекрасная жена, две дочки, а вы тратите огромные деньги на лекарство девочке, которой невозможно уже помочь!
С.С. Тетя Паша, я люблю её…
Т. Паша. Серёженька, ей уже ничего не поможет! Ни ваши деньги, ни ваша любовь. Она обречена. А вы погубите и себя и свою семью.
С.С. Тетя Паша, это моя жизнь!
Т. Паша. Нет, Сергей Сергеевич, вы живете в Ельце и я не позволю вам это сделать! Вы варяг, Сережа, талантливый варяг. Вы пришелец, а ваша жена – ельчанка. Она – Писаревская! Её прадед построил эту больницу, дед и отец всю свою жизнь лечили в ней ельчан! Или вы сами скажете Варваре, что она смертельно больна или это сделаю я!
С.С. Прасковья Даниловна, поймите, не могу я ей сказать это! НЕ –МО-ГУ! За границей уже 2 года успешно оперируют таких больных…
Т. Паша. Сережа! За границей оперируют только миллионеров, эта операция стоит целое состояние и никому в России не достать таких денег! У вас друзья медики в Воронеже, Москве. Пошлите к ним на консультацию Варвару. Пусть они объяснят ей какой она болезнью болеет и что жить ей осталось сосем немного. Варюша тоже ельчанка и она должна знать правду о своем здоровье. Так будет лучше для всех!
Варя тихо взяла зонт и медленно побрела прочь от кабинета.
На улице её ждала подруга Аня.
Аня. Варька, где ты пропадала? Если я не сдам этот зачет – мне труба, ты же знаешь Катерину! Варька, что с тобой?
Варя. Аня, меня любит Сергей Сергеевич.
Аня. Варька… ну ты даешь!
Варя. Он дал мне таблетки…
Аня. Противозачаточные?
Варя. Я смертельно больна. Когда закончатся таблетки – я умру. У меня осталось максимум полгода.
Аня. Варька, он сам тебе это сказал, сам? Он ничего не перепутал? Варя ты меня слышишь? Что с тобой? Ой, Варька, тебя же нельзя оставлять одну, но у меня зачет… Слышишь? Иди домой, я к тебе вечером прибегу. Ой, мой автобус! Я побежала. Слышишь, иди домой, я скоро.
Варя отрешенно бредет за кулисы, медленно гаснет свет, раздается пронзительный визг тормозов автомобиля.
На сцене занавес. Перед ним молодой гаишник что-то пишет в блокнот, вокруг него бегает юнец в новорусском прикиде.
Юнец. Дождь, грязь, а тут эта дура сама бросилась под колеса. Шла, шла по тротуару и вдруг бросилась через дорогу. Я по сигналам, по тормозам, а она даже голову в мою сторону не повернула!
Гаишник. Ты с какой скоростью ехал гражданин водитель?
Юнец. Ну, 60, может 65.
Гаишник. На этом участке дороги ограничение до 40. Ты знак видел? Твою машину дважды развернуло и бросило на тротуар. Хорошо еще там в это время был один старик. А если бы там были дети? Или мать с ребенком на коляске? Кстати, что с девушкой и дедом? Они в больнице?
Юнец. Да с этой дуры не один волос не упал. Я умудрился объехать эту куклу, только обрызгал немного. А деда багажником цепанул, когда меня начало крутить. Я когда из машины выскочил, думал всё, кранты… Дед лежит, эта дура из-за которой я деда чуть не угробил, вопит как ненормальная… Я подскочил, за волосы ее от деда отволок, смотрю, а этот старый хрыч поднимается и на меня с кулаками…Я говорю, дедушка, вы что? Давайте я вас в больничку, или лучше домой отвезу.… Сую деньги, а он, гад, их в грязь бросил и ногой наступил! А потом эта кукла обняла его и они пошли. Дед только хромал немного.… Слушай, командир, я и так в этой истории пострадал. Давай порешаем вопрос по-человечески. Вот тебе две по полтысячи и закроем дело. Потерпевших нет, свидетелей не наблюдается…
Гаишник Ладно, давай. Но учти, если дед через день опомнится и накатает заяву…тебе все это обойдется гораздо дороже. Понял?
Юнец. Понял, командир, понял. Только он не накатает. Это, кажется, бывший учитель истории из первой школы.
Гаишник. Что? Что ты сказал, слизень? Ты чуть не угробил Борисыча? (Гаишник бросил на землю деньги и наступил ногой) Если ты, мразь, еще раз сядешь за руль, за тобой начнет охоту всё ГАИ Ельца, пока ты не за, незамахаешся платить штрафы. А сейчас садись в мою машину – едем к Григорию Борисовичу.
Комната в домике Григория Борисовича. Входят Варя и прихрамывающий Григорий Борисович.
Григорий Борисович. Вот здесь, Варенька, и проживает одинокий, всеми забытый старик
Варя. Какой же вы старик, Григорий Борисович? Вы очень даже привлекательный и симпатичный мужчина, который чуть не погиб из-за раззявы- девчонки.
Григорий Борисович. Варенька, я вам верю! Я действительно обаятельный и привлекательный для молоденьких девушек. Кстати, девушка, а мы с вами раньше не встречались? Как ваша фамилия и номер телефона?
Варя смеется, а Григорий Борисович вдруг посерьезнел, разволновался.
Григорий Борисович. Варя, Варя! Я старый дурак и осел! Как же я сразу не догадался? Варя, ваша фамилия – Борисова?
Варя. Да, Григорий Борисович, Борисова! Как вы узнали?
Г.Б. Варя – это Судьба! Я хочу сказать что встреча с Вами это подарок Судьбы, это мой последний шанс! Варенька, обещайте мне сделать то, о чем я вас попрошу. Где мои папиросы?
Варя подала папиросы, зажгла спичку. Григорий Борисович, я тоже знаю вашу фамилию и много слышала о вас, как о высокопорядочном человеке, безгранично любящем Елец. Знакомство с вами я тоже считаю подарком судьбы и поэтому, что бы вы не попросили, для вас я готова на все.
Тут раздается стук в дверь и голос: — Григорий Борисович! Григорий Борисович!
Г.Б. Входите, кого там черт принес!
Дверь открывается, входит Гаишник. Это я – Петька Болдырев. А принес меня тот черт, что вас на машине сбил. Вон он у калитки топчется. Не волнуйтесь, Григорий Борисович, я его уже за вас пару раз по физиономии съездил.
Г.Б. Петя, если бы вы действительно «съездили» его по физиономии, то он был бы в морге, а не у моей калитки! Или вы его так, по-стариковски за меня, чтобы не очень больно и следов не осталось? Что он делает у моей калитки, и какого черта ты приперся?
Гаишник. Григорий Борисович, давайте я помогу написать вам заявление, лишим этого чайника прав, вот и девушка свидетельница. Пусть он оплатит вам лечение и так сказать материальный и моральный ущерб. Бабок у его папаши немерено, вот пусть и расплачивается за своего недоумка.
Г.Б. Петька Болдырев–Балда. И это тебя я водил на Плющань, мерз с тобой у одного костра и ел из одного котелка? Если ты еще раз мне напомнишь про недоумка у калитки или помянешь это случай, я тебя выгоню вон!
Гаишник. Всё, Борисыч, всё, я понял. Я вот тут продуктов принес, фрукты разные и соки… Давайте деньги я сбегаю за лекарством. Я теперь каждый день заходить к вам буду, пока нога не заживет.
Г.Б. На! Купишь зеленку, два бинта и зайдешь к Зайцеву, скажешь для Григория Борисовича что-нибудь от сердца, он знает что дать. Ступай с глаз моих!
Гаишник оставляет пакет и уходит. Через 5 минут буду! Все будет хорошо!
Г.Б. Все будет хорошо! Теперь я тоже думаю, что всё будет хорошо! Это мой ученик, Варя! Двоечник был страшный и хулиган отпетый! Были у меня, Варя, и умники и умницы, да отучились, разлетелись по белу свету. Были и друзья. Да. Но у каждого свои заботы, за последние годы мы как-то отдалились друг от друга, и незаметно я остался один. Ни друзей, ни учеников. У меня Варя было два инфаркта, сердце как осиновый листок, дрожит, дрожит, того и гляди оторвется… Чувствую совсем мне немного осталось, а рядом нет духовного друга, нет ученика которому я могу передать свои знания о Ельце. Всю жизнь я, Варя, прожил в этом городе, всю жизнь не переставал меня поражать и удивлять Елец! Всю жизнь я пытался объять необъятное – познать Елец. Я, Варя, внимательно слежу за вашими публикациями в газете, вижу, что вас тоже волнует и интересует тема Ельца. Вам дан дар божий – умение ярко и точно излагать свои мысли на бумаге. Но вам не хватает знаний о Ельце, и я вам их дам! Вот в чем заключается моя просьба: выслушайте меня, запишите мои рассказы и напечатайте свою книгу — книгу о Ельце!
Варя в растерянности, она не знает что ответить.
— Ведь вы же ельчанка, Варя! Вы только вслушайтесь в это слово: ельчанка, ельчаночка…Это не москвичка, не тулячка и даже не ленинградка! Вы – ельчанка. А мы с вами вместе – ельчане! Дети Ельца. И это ко многому обязывает. Мне осталось немного, а у вас Варя, вся жизнь впереди. Вы молоды, красивы, умны. И в вашей власти наполнить смыслом последние дни жизни старика. Вы согласны, Варя? Варя, что с вами? О, господи, да у вас жар! Прилягте, прилягте на диван.
Варя. Григорий Борисович, я больна, там в моей сумочке лекарство. Мне нужно 3 таблетки.
Г.Б. Сейчас, сейчас! Я вас укрою, дам лекарство, согрею чаю. Это вы простудились, когда под дождем тащили меня домой.
Григорий Борисович укрывает Варю пледом, берет в руки ее сумочку, не решаясь открыть ставит ее на место, и бормоча «три таблетки, три таблетки» идет к шкафчику и выбирает лекарство.
— Аспирин – раз, анальгин – два, димедрол – три. Варя, вот ваши три таблетки. Пейте и постарайтесь уснуть.
Варя выпивает и засыпает. Г.Б. прихрамывая, но на цыпочках со стаканом в руке идет к письменному столу. Раздается стук в дверь « Григорий Борисович!»
Г.Б. Тише, не шуми! У Вари жар, она уснула. Давай лекарство. Какое тут сердечное?
Гаишник. Это пить, а это под язык.
Григорий Борисович выпивает одну таблетку, другую сует под язык. Слушай, Петр, Варю нельзя тревожить.
Гаишник. А может вызвать врача?
Г.Б. Я сказал её нельзя тревожить. Сходи к ней домой, скажи, что она у меня. Возможно, останется на ночь. Дай родителям мой телефон, пусть позвонят.
Гаишник. Григорий Борисович, а где она живет?
Г.Б. Откуда я знаю, где она живет? Кто мент, ты или я?
Гаишник. Я…
Г.Б. Так вот пойди и найди! О ней уже, наверное, волнуются. Иди, Петя, иди!
Гаишник. Скажите хоть её фамилию!
Г.Б. Борисова! Варвара Борисова!
В комнате предрассветный полумрак. Варя осторожно встает с дивана, медленно идет к столу, достает из сумочки лекарство, выпивает. Старинные часы на стене показывают 7 часов. Варя внимательно рассматривает их, открывает дверцу, что-то трогает и часы начинают бить. Варя испуганно закрывает дверцу и отходит в сторону. В комнате появляется Григорий Борисович.
Г.Б. Варенька, вас разбудили часы? Представляете, они лет 10 молчали, а теперь вдруг начали бить. Как вы себя чувствуете?
Варя. Все хорошо, Григорий Борисович. Доброе утро!
Г.Б. Доброе утро, Варенька, доброе утро! В это утро даже часы проснулись, они, Варенька начали отсчет нашего с вами нового времени. Идите умываться и сейчас будем завтракать, только представляете, в доме совсем нет хле6а. Только сухарики. Но я не могу, Варенька потчевать вас сухарями. Сейчас я принесу свежие, румяные, с хрустящей корочкой булочки. Тут недалеко от моего дома частная пекарня, чудо, а не хлеб пекут, особенно булочки. Сейчас, я мигом.
Варя. Григорий Борисович, а может не надо? У вас же нога болит.
Г.Б. А вот и нет, Варенька. Уже не болит. Как говорится «зажило как на собаке». Я быстро. Одна нога тут, а другая в гипсе! А вы пока поройтесь-ка в моем книжном шкафу. Много интересного найдете, уверяю вас!
Последнюю фразу Г.Б. произносит уже из-за двери.
Варя подходит к книжному шкафу, задумчиво проводит кончиками пальцев по корешкам книг, по объемистым канцелярским папкам. Раздается тревожный торопливый стук в дверь «Григорий Борисович!» Варя замерла и не отвечает. Стук повторяется снова. Варя молчит. За дверью слышны невнятные голоса, дверь распахивается и в комнату буквально врывается Сергей Сергеевич, за ним гаишник Петя.
С.С. Варя, почему вы не в постели? Мне сказали вам было плохо вчера?
Варя садится в кресло возле письменного стола. Здравствуйте, Сергей Сергеевич!
С.С. Здравствуйте, Варя! Варя, пожалуйста, прилягте на диван. Я измеряю вам давление, сделаю укол, и мы поедем в больницу.
Варя вжалась в кресло. Нет, нет! Никуда я не поеду! Не хочу…Не могу!
С.С. Петр, выйди, пожалуйста, подожди нас на улице.
Петя, топтавшийся у двери, выходит, осторожно прикрывая за собой дверь.
Сергей Сергеевич становится перед Варей на колени. Варенька, пожалуйста, послушайтесь меня. Вам обязательно нужно в больницу…
Варя. Нет! Нет!
Варя с ногами забралась в кресло, вжалась в него. Я не хочу умирать! Я все знаю, все-все знаю. Я слышала весь ваш разговор с Прасковьей Даниловной… Я просто забыла зонт…(Сергей Сергеевич берет Варю на руки, несет на диван.) Я не могу сейчас уйти из этого дома, я не могу бросить Григория Борисовича, лишить его последней мечты. Григорий Борисович хочет чтобы я помогла ему закончить труд всей его жизни: написать книгу о Ельце. Григорий Борисович верит мне, верит в меня. Если я сейчас уйду – он этого не переживет. Хотя бы месяц, один только месяц, я буду работать день и ночь, я смогу помочь ему… (С.С. считает пульс, делает укол) Ну хотя бы две недели, Сергей Сергеевич, две недельки!
С.С. Три дня Варя. Только три дня. За это время я оформлю документы на лечение в Воронежской клинике. Там очень хорошие специалисты Варя, лучше, чем в Москве. Они смогут вас прооперировать, я очень в это верю Варя, верьте и вы.
Варя. Хорошо, Сергей Сергеевич, я буду верить, только, пожалуйста, ничего не говорите о моей болезни Григорию Борисовичу. Эти три дня ничего не говорите. Я прошу вас. Пожалейте меня и пожалейте старика.
С.С. Хорошо, Варя. Я скажу, что у вас сильная простуда. Я буду приходить к вам каждый вечер и…
Варя. Нет, нет, нет. Ваша любовь делает меня глубоко несчастной. Нельзя построить счастье на чужом несчастье и болезни. У вас рушится семья, а я умираю от неизлечимой болезни.
С.С. Но я должен вас лечить. Я врач. И я должен вас видеть. Я мужчина.
Варя. Хорошо, Сергей Сергеевич. Навещайте меня в обеденный перерыв, делайте свои уколы. Но только так, чтобы об этом не знала ни Прасковья Даниловна, ни ваша семья.
Раздается стук в дверь, из-за двери показывается голова Пети. Сергей Сергеевич, можно?
С.С. Да, да! Уже можно.
Входит Григорий Борисович, за ним Петя.
С.С. Здравствуйте, Григорий Борисович!
Г.Б. Здравствуйте, наш прославленный хирург!
С.С. Григорий Борисович, Варя моя пациентка и, кажется, сильно простудилась. А в больницу ехать отказывается.
Г.Б. И правильно делает! Вы же ее там залечите. Может вы и хороший хирург, но терапевт явно никудышный. Такую красавицу хотите запереть в больничную клетку вместе со склерозными старухами, клизмами и утками? Я Вареньку простудил, я ее и вылечу. Правда, Варенька, оставайтесь у меня, я вас за 3 дня на ноги поставлю. Петр сказал, что вы живете у тетки? А где ваши родители?
Пауза.
Гаишник. Григорий Борисович, помните, лет 10 назад под Ельцом была страшная авария? «Камаз» «Жигули» переехал. Родители насмерть, а девочка осталась жива…
Г. Б. Варенька, простите меня дурака старого за глупые вопросы. И Петьку простите. Он всегда ляпнет, а потом начинает думать, что можно сказать, а что нет. Так что Варенька, остаетесь?
Варя. Да, Григорий Борисович, я остаюсь у вас!
Г.Б. Вот и хорошо, вот и хорошо, Варенька. А сейчас все вместе будем завтракать!
С.С. Извините, Григорий Борисович, в следующий раз.
Гаишник. Нам пора на службу.
Г.Б. Ну что ж, ну что ж, служите честно. Будем рады видеть. (Провожает их к двери)
С.С. Григорий Борисович, если Варе станет хуже или повысится температура, сразу же звоните мне, в любое время суток! (протягивает визитку) Тут рабочий, домашний и сотовый телефон.
Г.Б. Хорошо, хорошо, не волнуйтесь. До свидания.
Возвращается к Варе. Ну, вот, Варенька, Сергей Сергеевич приказал с постели не вставать, книг не читать, телевизор не смотреть. Приказал слушать меня. Под мои рассказы, Варенька, ох как хорошо засыпается! На учениках проверено! А сейчас мы будем завтракать, чем бог послал. Вернее тем, что вчера мент принес. А он Варенька, много чего вкусненького принес. Увидите – слюнки сами побегут. Вот Варенька, ешьте и я с вами чайку попью. Вот, Варя, например: Сергей Сергеевич. Не успел в Ельце обжиться – сразу же женился. А почему? А потому, что его жена – ельчанка. А в Ельце, это всей России известно, самые красивые девушки. А почему в Ельце так часто рождаются красавицы?
Варя. А потому, что в Ельце квартировал целый полк усатых гусар!
Г.Б. Правильно, Варенька! Офицеры и рядовые 18 гусарского Нежинского полка, в свободное от несения службы время брюхатили потихоньку елецких девок, вносили свой вклад, так сказать, в генофонд Ельца. Многие женились на ельчанках, увозили их с собой. А женились, заметь, на красавицах.
Варя. Так со времен Батыя и Тамерлана мешалась в Ельце кровь славянская с восточною.
Г.Б. Правильно, Варенька, правильно. Но не только кровь азиатская закипала в Ельце, но и европейская. В Ельце была кирха, синагога, костел. Поляки, немцы, евреи, даже французы оседали в Ельце. Но не в этом Варенька кроется истинная причина природной красоты ельчан. Тут мне думается дело вот в чем. Как срубили в конце XVI века Елецкую крепость – собрали в ней детей боярских, стрельцов да казаков. Обзавелись они семьями, осели на земле елецкой, вросли в нее. В округе Ельца почти сплошь сёла однодворцев. А однодворцы это обнищавшие дворяне, ставшие крестьянами. Это были свободные, гордые люди. Ведь как выходили замуж крепостные? За кого барин скажет, за того и пойдешь! Есть в деревне красивая девка – значит пойдет в наложницы к барину или в жены к старику-управляющему. Управляющий прибьет ее по пьяни, барин ему новую жену красавицу. А дети однодворцев женились и выходили замуж только по любви, по обоюдному согласию. А от любви и дети рождаются красивые и здоровые! Ты видела, какие дочки у Сергей Сергеевича? Варенька, ты меня слышишь? Уснула. Я же говорил, что мои рассказы усыпляют. Ну, спи, спи, выздоравливай.
В зале медленно гаснет свет. Загорается настольная лампа на столе Г.Б. Под ней Г.Б. перебирает бумаги.
Варя. Григорий Борисович, сколько времени? Я, кажется, проспала целую вечность.
Г.Б. А, Варенька, проснулись? Очень хорошо! Время 11 часов вечера. Вы проспали ровно 12 часов. В обед приходил Сергей Сергеевич. Мы с ним на кухне пообедали. Приличный человек, Варенька! Вам повезло с врачом. Сейчас, Варенька, я принесу вам ужин.
Варя. Не надо Григорий Борисович. Я сама пойду на кухню. Я себя уже чувствую очень хорошо. Сейчас поем и мы с вами начнем работать. Я ужасно соскучилась по работе.
Г.Б. Очень хорошо, Варя, даже замечательно. Тогда сами себя покормите. Что стоит на плите – разогрейте, остальное на столе под салфеткой.
Варя проходит на кухню, прихватив свою сумочку.
Г.Б. Я размышляю, Варя, с чего мы начнем? С тайны летописного Ельца, С Тамерлана, с елецких древностей и реликвий? С Бунина или Пришвина? И вот решил начать с елецких Варвар. Быть может вам суждено стать одной из них, о ком будут помнить, и чью память будут чтить многие поколения ельчан. Догадываетесь, о каких Варварах я говорю?
Варя. Кажется, да! О Варваре Рудневой-Бутягиной и Варваре Пащенко?
Г.Б. Вы умница, Варенька, конечно о них! Эти женщины резко изменили судьбу своих мужчин: одна бросив своего мужа, «Уезжаю, Ваня, не поминай меня лихом!», другая, связав свою судьбу с Розановым тайным венчанием и нарожав ему кучу «незаконнорожденных» детей. Варвара Руднева согласилась на тайное венчание ради собственного счастья и счастья Розанова. Варя Пащенко, невенчанная жена Бунина, ушла от него, пожертвовав собственным семейным счастьем, ради того, чтобы мог родиться великий писатель Бунин.
Варя. Да что вы такое говорите, Григорий Борисович? Разве она не предала Бунина, его любовь, тут же выскочив замуж? И за кого? За друга Бунина Арсения Бибикова!
Г.Б. «Не могу больше видеть, как ты все дальше и дальше уходишь от меня, не в состоянии продолжать переносить оскорбления, которые ты без конца и все чаше наносишь моей любви, не могу убить ее в себе, но не могу и не понимать, что я дошла до последнего предела унижения, разочарования во всех своих глупых надеждах и мечтах, молю бога, чтобы он дал тебе сил пережить наш разрыв, забыть меня и быть счастливым в своей новой, уже совсем свободной жизни…»
Ты права Варенька, что Пащенко буквально выскочила замуж за Бибикова. Это было от отчаяния, от болезненной любви к Бунину. Она страшно боялась, что Бунин приедет, опять уговорит ее вернуться, она не сможет ему отказать и все начнется с начала. Нищета, невозможность Бунину заниматься литературой, его упреки судьбе, ей, самому себе от невозможности обеспечить семью. Поэтому она «выскочила» за Бибикова, чтобы раз и навсегда освободить Бунина от себя – Варвары Владимировны Пащенко.
Варя. Вы сейчас процитировали письмо Лики к Арсеньеву. А ведь Бунин не уставал повторять, что роман «Жизнь Арсеньева» нельзя рассматривать как автобиографический.
Г.Б. Да, Варенька, все так. Особенно часто это говорила и повторяла его жена, Вера Николаевна Муромцева-Бунина. В романе «Жизнь Арсеньева» пять книг! А разговор «автобиографичен роман или нет», заходит только по поводу пятой книги, которая выходила отдельным произведением и называлась «Лика»! Весь сыр-бор из-за вопроса «списана Лика с Варвары Пащенко, или нет»? Муромцева-Бунина писала что у Пащенко были мелкие черты лица, и шея была коротковата, и стриглась она коротко на манер 80 годов.
Вера Николаевна признавалась: «У меня главная цель доказать, что «Жизнь Арсеньева» не жизнь Бунина, что это не автобиографический роман» Тут, Варенька, понимаете-ли, обычная женская ревность к сопернице. Ведь любовь свою к Варе Пащенко пронес Бунин через всю свою долгую жизнь. Как тут не ревновать? А Бунин боялся этой ревности, поэтому и говорил, что «Жизнь Арсеньева» можно было бы назвать «Жизнью Дипона» или «Жизнью Дирана». Вам Варенька интересна жизнь Дирана?
Варя смеется. Нет мне не интересна жизнь Дирана, мне интересна жизнь Бунина!
Г.Б. Вот в этом-то, Варенька, и суть, отсюда и все разговоры об автобиографичности романа! В 1933 году Бунин говорил корреспонденту газеты «Время»: «Можно при желании считать этот роман автобиографией, так как для меня всякий искренний роман — автобиография. И в этом случае можно было бы сказать, что я всегда автобиографичен. В любом произведении находят отражение мои чувства. Это во-первых оживляет работу, а во вторых, напоминает мне молодость, юность и жизнь в ту пору». В дневнике в1941году семидесятилетним стариком Бунин написал о В.Пащенко: «Вспомнилось почему-то время моей любви, несчастной, обманутой – и все-таки в ту пору правильной: все-таки в ту пору были в ней, тогдашней, удивительная прелесть, очарование, трогательность, чистота, горячность». Вы упрекнули меня в цитировании литературного произведения… Вот вам письмо настоящей Варвары Пащенко, написанное Ивану Бунину за 2 года до их разрыва.
«Уезжаю, Ваня! Чтобы хотя сколько–нибудь привести в норму наши, как и сам знаешь, ненормальные отношения, нужно вдали взглянуть на все более объективно; последнее возможно именно, когда мы с тобой в разлуке. Надо сообразить, что собственно не дает мне покою, чего я хочу и на что способна. Да ты, голубчик, сам знаешь, что у меня на душе. Ты без меня будешь свободнее, бросишь, наверное, службу. И этот мотив сильно звучит в душе…»
А вот письмо Варвары Владимировны к брату Бунина Юлию от 8 июля 1892 года
Нате-ка, прочитайте его Варенька.
Варя (удивленно и изумленно) Откуда оно у вас, Григорий Борисович? Ему же нет цены! Почему оно храниться у вас?
Г.Б. Читайте, Варенька, читайте! Потом я вам все объясню.
Варя. «Дорогой Юлий Алексеевич!
Когда вы были здесь, у меня не раз являлось желание поговорить с вами серьезно, но все как-то не удавалось, да и во мне самой теплилась надежда, что все переменится, пойдет лучше, глаже, теперь же, все взвесив, я собралась с духом и пишу вам.
За последнее время особенно часты и резки стали наши ссоры с Ваней; сначала я и сама придерживалась пословицы: «милые бранятся», и каждая наша ссора кончалась хорошим миром, теперь же эти ссоры участились, и мы, буквально, миримся для того, чтобы вновь поссориться…
Поверьте мне, что я его очень люблю и ценю, как умного и хорошего человека, но жизни семейной, мирной у нас не будет никогда. Лучше, как ни тяжело, теперь нам разойтись, чем через год или полгода. Это, согласитесь, будет и труднее и тяжелее. Сама я не могу этого сказать, потому что достаточно мне принять серьезный тон, чтобы у него явилось озлобление, он начинает кричать на меня, и дело заканчивается истерикой, как, например, вчера, когда он бросился на пол в каменных сенях и плакал, как в номерах «Тула», где он в порыве раздражения хотел броситься из окна. Все это невыразимо угнетает меня, у меня пропадает и энергия и силы…
Я вам уже говорила, что он не верит мне, а теперь прибавлю, что он и не уважает меня, а если и утверждает, то только на словах. Он мне толкует о моей неразвитости, — я знаю это сама, — но к чему же принимать такой холодный, обидный, саркастический тон?! Он говорит беспрестанно, что я принадлежу к пошлой среде, что у меня укоренились и дурные вкусы, и привычки,- и это все правда, но опять странно требовать, чтобы я их отбросила, как старые перчатки…Если бы вы знали, как мне это все тяжело!
Пишу я вам, голубчик, потому что сама я этого не скажу Ивану: он меня пугает самоубийством, поэтому я бы очень хотела, чтобы вы сами сказали ему это: вы не допустите его ни до какого сумасбродства. Скажите ему, что вы в последний приезд убедились, что я не гожусь ему в жены, что ему нужно жену и более образованную, и развитую, говорите что хотите, но только повлияйте на него. Если он вернется ко мне, то я опять уступлю ему, мы, пожалуй, и сойдемся, но я не жду добра ни для себя, ни для него…» Григорий Борисович! Вы меня обманываете! Это настоящее письмо. Старая бумага, писано пером, почерк девичий!
Г.Б. Нет, Варя, не обманываю. Просто не все рассказываю. Это письмо из книги Бабореко «Материалы для биографии И.Бунина». Эта книга вышла из печати 1967 году, в Ельце появилась в читальном зале в единственном экземпляре в1968. В то время, Варя, не было ни сканеров, ни принтеров. И скажите мне, Варя, может сканер или принтер, или крутейший компьютер сделать из обычного книжного текста то, что вы держите в руках?
Я же учитель, Варя. Я брал в читальный зал своих учеников, и они для меня от руки переписывали нужный мне текст. А с этим текстом вышло так. Одна моя ученица Татьяна, забыл уже ее девичью фамилию, переписала это письмо и взяла этот текст с собой домой, чтобы переписать и для себя. А через день принесла мне этот шедевр, подарочный, так сказать, вариант! Вот такие у меня были, Варя, принтеры и сканеры.
Но вернемся к Бунину. Судя по этому письму, решение Пащенко разорвать отношения с Буниным, возникли у нее давно. Она действительно считала себя недостойной его высокого таланта, считала, что мешала ему развиваться в полную силу. И она была права! Вот смотрите. 4 ноября 1894 года Пащенко скрытно бежит от Бунина: «Уезжаю, Ваня, не поминай меня лихом!» Бунин мается, тщетно ищет с нею встречи, узнает о ее замужестве, близок к самоубийству, а через месяц, в январе 1895 года он уже в Петербурге, остановился на Невском, встретился с редакторами журнала «Новое слово» С.Кривенко, А. Скабичевским, с Н.Михайловым. Тут же он знакомится с писателем А.Федоровым, который становится его другом, и с поэтом К.Бальмонтом. 6 февраля Бунин уже в Москве! Сам Бунин об этом периоде писал так: «Это начало моей новой жизни было самой темной душевной порой, внутренно самым мертвым временем всей моей молодости, хотя жил я тогда очень разнообразно, общительно, на людях, чтобы не оставаться наедине с самим собой». То есть, началась новая жизнь, все закружилось и завертелось, новые полезные знакомства, Питер и Москва, Москва и Питер, и село Огневка, где он отдыхал и писал. Бунин зажил той жизнью, которой и должен жить начинающий писатель. Творческой, сумасбродной жизнью. В1895 году Бунин познакомился с Бальмонтом, Брюсовым, Короленко, Чеховым. Весной 1895 года Бунин изучал английский язык, писал стихи, переводил «Песнь о Гайавате» Лонгфелло. Осенью в Петербурге на вечере устроенном обществом по оказанию помощи переселенцам, Бунин выступил с чтением рассказа « На край света». Выступление вызвало бурю оваций. А писателю Ивану Бунину всего-то 25 лет, и два года назад он мечтал о том, чтобы найти работу рублей на 40, да чтобы Варе платили не 15 рублей, а рублей 30-40, чтобы он мог заниматься литературой. Если бы не твердое решение Пащенко уйти от Бунина, возможно и сбылась бы его мечта: нашел бы он работу рублей на 40, а может быть и на 80, нарожала бы она ему детей, пописывал бы он иногда в газеты и журналы, читал бы свои рассказы в кабаке Егору Назарову, и жили бы они с Варей долго и счастливо. Но тогда, Варенька, не о чем нам было бы спорить, и жизнь наша была бы чуточку беднее духовно.
Варя. Григорий Борисович, а как сложилась жизнь Варвары Пащенко с Бибиковым?
Г.Б. Сложно сказать. Специально, я ее жизнью не занимался, трудная это для меня задачка. Все что знаю – это из писем и дневников самого Бунина. Жили они с Бибиковым в Москве, она ему после 5 лет замужества родила дочь, которая болела чахоткой и в возрасте 15 лет в 1915 году по пути из Швейцарии в Россию умерла. Сама Варвара Пащенко-Бибикова умерла весной 1918 года. Похоронена в Москве на Новодевичьем кладбище. Такая вот короткая жизнь. Я вот утром, Варенька, ходил за булочками и шел через Старое кладбище. Только в Ельце наверное может существовать бульвар, проходящий через кладбище. С утра идут-спешат по нему ельчане: кому в горгаз, кому в водоканал, кому на мини-рынок, в больницу или церковь. Не знаю, Варенька, плохо это или хорошо, но я люблю ходить через Старое кладбище. Часто останавливаюсь у могилы Блаженного Косьмы. Говорят, что Косьма даже из могилы исцеляет людей. Все его надгробие усеяно свернутыми в тугую трубочку записками. Умер Косьма в 1802 году. Был елецким купцом, да все бросил, стал учить детей грамоте и молитве. Был духовным другом Тихона Задонского.
Бывало бежишь, спешишь, встречных лиц не замечаешь, а остановишься у могилы Косьмы, присядешь на камушек, положишь на надгробие конфетку или пряник, — и начинаешь слышать: поют птицы, шумит листва, начинаешь видеть – мимо идут Люди… Я, Варенька, скрутил записочку, попросил у Косьмы скорейшего для тебя выздоровления.
Варя. А мне Григорий Борисович, не нравится ходить через кладбище. Я стараюсь побыстрее пробежать мимо этих крестов, ржавых оградок, куч мусора и тлена. Мне всегда кажется, что кто-то смотрит и дышит мне в затылок …
Г.Б. Вы молоды, Варя, вам нужно думать о жизни, а не о смерти… Хотя, молодой Бунин любил бывать на кладбищах, задумывался над судьбами тех, кто лежит под каменными плитами…
Г.Б. взял папиросу, размял, закурил.
Елецкие Варвары, Варенька, это не только Пащенко и Руднева. Просто эти женщины связали свои судьбы с великими писателями, и стали известны всему миру. Были и другие. Есть на Старом кладбище, слева от входа в Казанскую церковь, почти у самой кладбищенской стены, особое захоронение. Его из далека видно по высокому памятнику-стелле, выполненному в виде космической ракеты с красной звездой. Памятник стоит в крошечной оградке, могильного холмика нет, только табличка с номером и надписью: «Никольская Варвара Васильевна». Ракета стоит на постаменте, к которому с двух сторон прикреплены две большие таблички, усеянные мелкими буквами. От времени часть букв уже стерлась, покрылась ржавчиной. Но еще можно прочитать. Я вот для себя переписал в тетрадочку. На левой табличке написано: «Она умерла от инфаркта сердца. Люди! Берегите ваше сердце. Она любила жизнь, но смерть встретила мужественно. Она с восторгом встречала все достижения науки в освоении космоса. Очень любила наблюдать полеты спутников, восхищалась при этом гением Циолковского. Так пусть же этот памятник: ракета-спутник будет показателем ее душевных качеств. Но могилы она страшилась, а поэтому ей хотелось умереть в Москве и быть там кремированной. Так и случилось. Вечная память, дорогая Варюша, останется в моем сердце о тебе. Муж.»
На второй табличке написано: «Ты умерла. Теперь тебя нет. Твое тело распалось на атомы, из которых оно было создано. И в будущем, если этим атомам суждено будет опять принять жизнь в образе человека, и он будет женщиной, то пусть судьба даст ей умного и хорошего мужа, каким не был я. А если мужчиной, то пусть у него будет такая же хорошая жена, какою была ты. Прощай незабвенный мой друг Варюша. Муж».
И все эти трогательные слова, Варенька, написаны не пылким юношей, а глубоким стариком. Родилась Никольская Варвара Васильевна в 1891 году, а умерла в 1961году, еще до полета Гагарина в космос, в возрасте 70 лет. Пойду-ка я поставлюб чайник и покурю, а ты отдохни, отдохни…
Г.Б. уходит, Варя медленно падает на диван, в зале медленно гаснет свет…
На сцене полумрак и только узкий луч света освещает Г.Б. склонивщегося над телефоном.
— Алло, алло! Сергей Сергеевич?
Луч света обрывается: темнота и протяжный писк телефона – занято!
Луч, как сознание, вспыхивает вновь.
-Алло,алло! Скорая!
И опять луч потухает, и опять вспыхивает, чтобы Г.Б. успел сказать:
— Алло, Петя, голубчик, срочно приезжай ко мне!
Кабинет С.С. На столе, заваленном бумагам, горит настольная лампа. С.С. склонившись над бумагами курит. Входит гаишник Петя, молча протягивает руку для приветствия, ставит на стол пакет, решительно сдвинув бумаги, как ненужный хлам. Из пакета достает бутылку коньяка, лимон и две пачки сухариков.
Петя. Давай стаканы. Меня Г.Б. прислал. Поговорить надо.
С.С. Ну раз поговорить, убирай свой коньяк. Спирт пить будем.
Петя. Не. Спирт я не могу. Я за рулем.
С.С. достал две мензурки, пузырек со спиртом.
С.С. Ну, как знаешь. (налил себе спирт. Петр налил коньяк, не чокаясь выпили).
Петя. С.С. ты меня не перебивай, я обещал Г.Б. что расскажу тебе все от начала и до конца. Только ты слушай и не перебивай, пей спирт. (налили по второй).
Есть на Дону Удивительное место, называется Плющань. Я там провел лучшие дни своего детства и юности. Дон в этом месте широкий, глубокий, берег высокий, крутой, километра на 3 поросший дубовым лесом. Впадает в этом месте в Дон река Плющанка. И длина-то этой речушки 2 км и ширина – перепрыгнуть можно, а вода ледяная, родниковая. Начинается она с отвесного обрыва из под камней которого бьют десятки родниковых струй.
С.С. А в отдельные годы эта река вдруг исчезает под землей и не доносит свои воды до Дона. Был я Петя на Плющани, рыбачил там. Но сейчас мне не до рыбалки, лучше Г.Б. отвези туда, пусть старик отдохнет. Он ведь старый плющанец?
Петя. Слушай, Серый, я же просил не перебивать меня! С чего ты решил, что я тебя туда на рыбалку затащить хочу? Меня самого кто бы взял на рыбалку. Давай, наливай!
Ты видел сколько на Плющани карстовых воронок?
С.С. Видел. Ну и что?
Петя. Тогда сиди и слушай. Раз есть карст, значит должны быть и карстовые пещеры. Вот про эти плющанские карстовые пещеры рассказывал нам в детстве Г.Б. легенды. Много их легенд, но три я хорошо запомнил. Первая легенда самая старая, еще с татарских времен, и рассказывает она о русском князе предателе, который хотел переметнуться на татарскую сторону. Тут как раз по Дону граница проходила. А у князя на Плющани пасека была. Любил он в этих местах поохотиться и медку поесть. И вот его слуги нашли на Плющани вход в карстовую пещеру. В эту пещеру князь тайно перевез все свои сокровища и даже старинную библиотеку спрятал. Но вот к татарам переметнуться не довелось. Помер князь.
С.С. красивая легенда. Похоже на Олега Рязанского. Его владения как раз до Красивой Мечи доходили. Это в 10 км от Плющани. И в Куликовской битве он не участвовал, а потом всю жизнь боялся мести Дмитрия Донского. И где-то я читал, что после смерти Олега наследникам один золоченый кубок остался. Все сокровища как будто сквозь землю провалились.
Петя. А я что говорю? Давай, наливай! Вторая легенда рассказывает о знаменитом разбойнике Дубровине, который промышлял на Дону, грабил купцов на перекатах, а сокровища прятал в тайных плющанских пещерах. В этой легенде есть и описание самой пещеры. Вход в нее находился под огромной нависшей каменной плитой, в глубь пещеры вели каменные ступени, вырубленные в известняке. В самом низу пещеры находилось подземное озеро, на озере остров и на этом острове Дубровин прятал свои сокровища. Шайке Дубровина устроили засаду, всех перебили. Они и унесли собой в могилу тайну плющанских пещер. Между прочим, Пушкин для своей повести «Дубровский» взял название из этой легенды.
С.С. Ну ты Петя молодец, ну ты и загнул!
Петя. Ничего я не загнул. Это нам Г.Б. еще в 6 классе рассказывал. Пушкин ехал на Кавказ, проезжал через Елец и останавливался у Стаховичей. Этому-то ты веришь?
С.С. Ну, да. Слышал что-то.
Петя. А как называется ближайшее к Плющани село на Красивой Мече?
С.С. Троекурово.
Петя. Ну, вот. К Стаховичам в это время приезжал Троекуровский барин и рассказал Пушкину эту легенду. Вот тебе и помещик Троекуров, вот тебе и разбойник Дубровский!
С.С. Да, круто, Петя, круто.
Петя. Это ты мне потом скажешь. А сейчас слушай. Третью легенду. В селе Гудаловке, в кабаке, рассказывал эти две легенды подвыпивший дьячок. Его внимательно слушали два парня. Это дело было еще до отмены крепостного права. И вот эти парни пришли вечером к своим девкам и рассказали им то, что рассказывал дьячок. И добавили, что они рыбачили на Дону, на Плющани и нашли тайный вход в пещеру. Приказали девкам помалкивать и никому ничего не говорить, а сами пошли на Плющань добыть сокровища, чтобы выкупить у барина вольную для себя и своих невест. День нет парней, два, три. Девки в слезы, упали барину в ноги, во всем повинились и все рассказали. Барин собрал мужиков и пошли они на Плющань искать тех парней. Пришли, смотрят, а лодки на реке нет, а след от лодки по примятой траве тянется в лес. Пошли по следу и в лесу под нависшей каменной плитой нашли вход в пещеру. Зажгли факелы. Все как в легенде. Каменные ступени ведут глубоко под землю, под землей озеро, а среди озера темнеют скалы острова. Лодки нигде нет. И тогда два добровольца вызвались плыть на остров на бревне. Нашли сухое толстое бревно, спустили его на воду, оттолкнули от берега и только собрались плыть, как мощный водоворот закрутил бревно и утащил на дно. Все в панике бросились вон из пещеры. А потом Гудаловский барин собрал у себя в деревне весь порох и взорвал нависшую над входом плиту. Плита упала, навечно замуровав вход в пещеру. Это чтобы другим крепостным не повадно было пропадать в пещере.
С.С. Да, Петя. Красивая легенда. Только зачем ты мне эти сказки рассказываешь, не пойму?
Петя. Я же просил тебя не перебивать! Сказки! Да Г.Б. уже давно нашел в ход в эту пещеру. Только никому не говорил. Сам уже остарел лазить туда, а других не хотел подвергать опасности. Очень опасный вход. Провал глубиной 25 метров. И что дальше не известно. Тебе нужны деньги на операцию Варваре? Вот тут Бориищ все нарисовал…
С.С. Погоди Петр! Налей-ка еще по стопочке, что-то я плохо стал соображать!
Петя. Да что тут соображать? Петр разлил по мензуркам. Я уже все продумал. Смотри! Спуск очень сложный и опасный. Вдвоем нам не справиться. Нужен третий для страховки. И нужна хорошая машина, на «Жигулях» тут не проедешь. Берем с собой того юнца, что Бориища сбил. У его папы двухмостовый джип. Вот тут ставим машину, бросаем веревки и спускаемся вниз. Я ведь не только был на Плющани, я и на Кавказ ходил 3 раза в горы. Есть все снаряжение. Смотри. Спускаемся, со страховкой исследуем пещеру, берем что нужно и возвращаемся назад. Я поднимаюсь наверх на жумаре, Привязываю веревку к джипу и мы тихонечко поднимаем тебя наверх. Все понял?
С.С. Все. Наливай.
Петя. Подожди. Сейчас едем к Г.Б., что-то старик совсем расклеился, а к врачам идти не хочет. Тебе нужно его посмотреть.
С.С. Что ж ты сразу не сказал? Поехали, быстро!
С.С. схватил свой чемоданчик, бросился к двери, за ним Петр. Гаснет свет.
Загорается настольная лампа на столе С.С.. Т. Паша убирает бутылки, окурки. В кабинет медленно входит Г.Б., прижимается спиной к дверному косяку.
Т.Паша. Григорий Борисович! Вы? Ночью? Что случилось?
Г.Б. Где лежит Борисова Варвара?
Т. Паша. Вареньки нет…
Г.Б. Как нет? Г.Б. сползает по дверному косяку и падает на пол.
Т.Паша. Григорий Борисович, Григорий Борисович, что с вами? Вы меня слышите? Григорий Борисович! Варенька жива, она в Воронеже, вы слышите – в Воронеже! Сестра – реанимацию! Быстро!
Гаснет свет.
На сцене занавес. Света нет, только два луча от карманных фонариков.
Петя. Давай, Серега, немного осталось.
На сцене Петр и С.С. в касках и альпинистском снаряжении. Петр правой рукой поддерживает С.С., левой волочит по земле тяжелый рюкзак
Ну, вот и пришли. А где же веревки? Где эта сука? Петр достает из-за пазухи рацию, жмет на кнопки. – Ты где, тварь? Ответь, быстро! В ответ только шипение рации.…
Я тебя из-под земли достану! Бросает рацию на землю. – Ну, все, Серега, пришли. Дальше нам идти некуда. Без веревок нам отсюда никогда не выбраться.
С.С. Не паникуй. Попробуй позвонить с сотового.
Петя. Нет Мы вне зоны доступа.
С.С. У тебя «Билайн»? Попробуй мой. У меня «Реком».
Петр. Нет. Бесполезно. Глухо как в танке.
С.С. Зачем он убрал веревки?
Петя. Это я виноват. Его же папа коллекционер. И он от него наверняка слышал плющанские легенды. Наверное, сразу сообразил, куда и зачем мы едем. Позвонил папе и папа подсказал ему, что надо делать. Через недельку они сюда приедут. Как думаешь, Серега, неделю мы тут продержимся?
С.С. Воды в пещере целое озеро. Есть спички, есть дрова.
Петя. У меня пистолет, бутылка коньяка и две плитки шоколада.
С.С. Здесь полно летучих мышей. Петр, ты ел когда-нибудь летучих мышей?
Петр. Мышей – нет, а вот лягушек, змей, ракушки с Г.Б. пробовал.
С.С. Ну, тогда мы обязательно дождемся, когда эти суки сюда вернутся. Ты пристрелишь старого, а я молодого.
Петя. Нет. Старого мы утопим в озере, а молодого съедим.
Не для меня цветут сады
Не для меня Дон разольется …
В это время захрипела рация. – Эй, вы где? Это я Саша!
Петр вскочил на ноги и заорал что было сил куда-то вверх. – Козел, ты где был? Где веревки, гнида?
Из рации и откуда-то сверху раздался плаксивый голос. – Я хотел подогнать машину поближе, привязал к ней веревки, чтобы вас двоих сразу вытащить. И вдруг задние колеса провалились под землю. Я испугался.
Петя. Вот урод!
Саша. Я бегал за трактором. Трактор вытащил джип на дорогу, а вместе с джипом вытащил и веревки…
Петя. Кидай веревку, сокол ты мой ненаглядный!
Саша. Держите!
Вниз упала веревка. Петр подергал за веревку, включил в нее жумар.
Петя. Ну, Серега, я пошел наверх!
С.С. Давай, Петя, там нас очень ждут!
24.10.2013
· Администратор · Комментариев нет · Просмотрено 2 786 раз
· Добавить комментарий
Рубрики: Елец, Краеведение, Культура России, Проза, Творчество, Экология культуры
Шестая ежегодная встреча потомков ельчан
12-13 августа 2013 г. прошла 6-я ежегодная встреча потомков известных елецких родов. В художественном отделе городского краеведческого музея собрались гости города, коренные ельчане, историки и краеведы, представители администрации и духовенства. На стендах можно было ознакомиться со старинными фотографиями, на конференции были зачитаны доклады, состоялась презентация книги А.М. Шевелюка "Елецкие жители конца XIX — начала XX вв.". Но, наверное, главное в этой встрече — все же тёплое, дружеское общение.
На конференции в Художественном отделе краеведческого музея
В.Г. Глазков представляет собранные материалы о жителях Чёрной слободы, елецких фамилиях, восстанавливаемом Владимирском храме.
Фотография "Отцы города" на стенде в художественном отделе
А.М. Шевелюк, краевед, автор книги "Елецкие жители конца XIX — начала XX вв."
16.08.2013
· Администратор · Комментариев нет · Просмотрено 2 992 раз
· Добавить комментарий
Рубрики: Краеведение, Новости
Москва
