Фронтовики ЕГУ (начало)
Владимир Глазков (г. Елец)
Это попытка за сухими строчками документов показать живых людей, среди которых мы выросли: их радости, беды, трудности и заботы, а также нелакированную правду войны, в которой они победили. Реалии войны не только героичны, но и страшны, непривычны и невероятны, однако они документальны и необходимы для подлинного уважения к фронтовикам, которое невозможно без понимания того, через что они прошли. Сохранена орфография наградных листов. Кратко упомянуты здесь интересные люди, не воевавшие, но стоящие у истоков университета.
Иван Диомидович Малютин официально вёл автодело, был механиком от Бога и мог оживить любую вышедшую из строя технику. Его золотые руки и смекалка требовались всем на кафедре. Человек он был спокойный и добродушный, в гневе его невозможно было и представить.
14.3.1943 СЕКРЕТНО ЭКЗ. №2 … «2 марта 1943 г. в боях за село Дерюгино просочившись к передней линии обороны противника в упор расстрелял с автомата 13 фашистов, которые обстреливали подходящую нашу пехоту. Будучи ранен тов. Малютин не прекратил огонь по противнику. Истекая кровью он не бросил свой огневой рубеж и лишь по приказанию командира был эвакуирован в тыл». Это описание подвига к награждению Демидыча Орденом Красной Звезды, который он носил лишь по великим праздникам.
Его жена Аня была нашей родственницей, жили они за Детским парком и, как и большинство работников института, держали живность. Зять Демидыча, Валерий Манаенков, в конце 60-х преподавал физику в институте, позже защитился и переехал в Липецк. В одной из комнат подвала у Демидыча стоял бильярд, в котором он был асом и противостоять ему могли только зав. кафедрой физики Яков Моисеевич Пинский и преподаватель матанализа Иван Васильевич Макаров.
На этом снимке слева направо: лаборант Виктор Чесноков, Яков Моисеевич Пинский, лаборант Георгий Алексеевич Глазков (мой отец) и Иван Васильевич Макаров. Матанализ Иван Васильевич вёл хорошо и понятно, но и спрашивал жестко. Студенческая мудрость гласила: «Анализы Макарову сдал – жениться можно». Много лет он работал на вечерних курсах по подготовке в ВУЗы, которыми заведовал отец и во время «окошек» они обычно сидели за шахматами. Яков Моисеевич Пинский спокойно, вежливо, деликатно и тактично, но уверенно и системно, вёл и укреплял кафедру людьми и оборудованием. С присущим ему мягким и глубоким юмором, он мог и сгладить острые моменты, и подсказать верное решение проблемы. Лиха досталось и ему. Жуткий голод 30-х с массовым вымиранием только сейчас признан официально, а Яков Моисеевич рассказывал, что в детстве, чтобы выжить, уже подумывал о том, чтобы примкнуть к беспризорникам. Во время первых моих отпусков, за партией в бильярд, он расспрашивал об Арктике и иногда резюмировал: «Чудны дела Твои, Господи» или: «Велика ты, матушка Россия».
Геннадий Николаевич Филиппов часто использовал коридор подвала в качестве тира. Он вёл физкультуру в Елецком учительском и Орловском педагогическом институтах ещё во время войны, когда оба института и все школы города (здания всех школ были заняты под госпитали), сведённые в одну школу под №11 находились в нынешнем корпусе №1 ЕГУ. На 23-й день боёв, 8-го апреля 1942 г., морской пехотинец Филиппов был ранен под Ленинградом в предплечье с повреждением кости левой руки, после лечения комиссован и награждён медалью «За Боевые заслуги». Военком Ельца в представлении пишет и о том, что Геннадий Николаевич возглавлял комсомольскую организацию Орловского пединститута. Он всегда занимался патриотическим воспитанием, встречался со школьниками, рассказывал о войне, вёл стрелковые секции. Сам дотошно соблюдал все правила обращения с оружием и требовал такого же безукоризненного обращения от студентов. Малейшее разгильдяйство приводило к отстранению от стрельб. В рассказах о войне увлекался, горячился, заводился и иногда, предварительно оглянувшись по сторонам, рассказывал парням о том, что моряки ставили бегущих из боя в позу моющих полы и показательно простреливали насквозь. Может быть и непедагогично. Но нас окружали фронтовики, и мы понимали эту аксиому любой войны: дрогнет и побежит один — погибнут все.
Орденом Отечественной войны II степени был награждён плотник Сергей Александрович Попёнкин, участник штурма Берлина. Человеком он был много повидавшим и, одновременно, добродушным. Сниматься не любил и это один из немногих групповых снимков с его участием. Всем и всегда необходимый, он постоянно что-то ремонтировал, и без него трудно представить институт того времени.
«Смелый, инициативный и решительный» Вячеслав Петрович Ширяев за один только наступательный бой 24.10.44 г. под г. Кральево в Югославии награждён медалью «За Боевые заслуги» и получил в том бою осколочное ранение левой половины грудной клетки. Но ранен он был неоднократно. Прихрамывал. Обычно ходил в тюбетейке, без которой мёрзла голова со вставленной после очередного ранения титановой пластиной, а писал и все чертежи рисовал левой рукой. Идеальную окружность он рисовал мгновенным взмахом. «Докажем тООООждество» — услышавшие такое впервые студенты невольно улыбались, но улыбался и он, как бы говоря: «Ну, вот такой я есть, а что поделаешь? Понимаю, что непривычно, но я же улыбаюсь, и вы увидите, что я совсем не страшный». Так и было, вскоре его речь становилась для всех привычной, и невозможно было не уважать этого сильного духом человека и прекрасного педагога.
Мария Дмитриевна Морозова присутствует на всех снимках фронтовиков. Наград она не носила и никогда не упоминала о войне. Вела астрономию и небесную механику. Бывая у нас в гостях, всегда с умилением смотрела на моих кроликов, но её муж получил от завода благоустроенную квартиру (событие в те времена невероятное) и эти радости жизни ей стали недоступны. Участки под картошку институту нарезали за Ольшанцем и на прополку они ходили обычно с мамой. Эти 5-6 рядков на семью были бесконечными, иногда мы возвращались в сумерках и тогда наступал мой звёздный час. О звёздах и созвездиях интересно и увлечённо Мария Дмитриевна могла говорить бесконечно.. Стараясь увлечь студентов любимым предметом, она переносила занятия на вечернее время, дабы каждый мог поработать с телескопом и увидеть небесные тела, приносила макеты, плакаты, показывала фильмы. Всегда присущее ей хорошее настроение передавалось и буквально заряжало оптимизмом окружающих.
Инженер и изобретатель Венедикт Антонович Копаев на этом снимке с зав. кафедрой физики Яковом Моисеевичем Пинским. Венедикт Антонович вёл основы производства, а позже перешел в Трансвзывпром. В армии он с первого дня войны, а 15.2.1943г. воентехник первого ранга Копаев В.А. за успешное восстановление техники на поле боя награждён медалью «За Боевые Заслуги». Летом 1944 г. уже инженер-капитан Копаев «с исключительной энергией и инициативой» так отремонтировал и подготовил к боям технику дивизии, что с 23 июня 1944 г. она без остановок форсировала Днепр, Березину и Неман и, благодаря энергии Венедикта Антоновича, на всём пути была обеспечена ГСМ. Его вклад в успех командование дивизии оценило Орденом Красной Звезды. Он единственный из преподавателей имел машину. Старенькая «Победа» работала как часы, он всегда был готов подвезти коллег и катал ребятишек. После отмены преподавания основ производства, Венедикт Антонович перешел в Трансвзрывпром и его знал каждый подрывник СССР, т.к. это было единственное учебное заведение, их готовящее.
Декан физмата Илья Ильич Сафонов, в боях с 6-го сентября 1941 г. 2-го января 1942 г. начальник химслужбы Сафонов возглавил отряд истребителей танков и был тяжело ранен с полной потерей зрения на левый глаз. За тот бой он представлен к медали «За Боевые заслуги». 2-ГО ЯНВАРЯ 1942 г.!!!
К концу 1941 г. от встретившей 22 июня войну 5,5 миллионной кадровой Красной Армии в строю осталось менее миллиона. Тяжелейшие бои шли по всем направлениям. Главная опасность – прорыв танков. И начальник химслужбы Сафонов возглавил отряд истребителей. После тяжелого ранения, с группой инвалидности, он возвращается в строй. Но представлен он к «Боевым Заслугам» только в апреле 1945-го. А в марте 45-го на представлении к медали появляется штамп «ОРДЕНОМ КРАСНОЙ ЗВЕЗДЫ». Редчайший случай! Обычно в штабах занижали награды и такой штамп ставили на представлении к Герою Советского Союза. Возможно, утверждающий наградной лист штабист сам воевал с начала войны и прошел через такой же ад, в котором и выжили единицы. Родившийся под Воронежем, Илья Ильич любил Елец и прекрасно знал его историю. Рассказывал нам о первом в России элеваторе, о том, что у нас была одна из трёх первых на всю страну хлебных бирж, о первом в России Императорском железнодорожном училище. Базой его широчайшей эрудиции были первоисточники и в любых спорах последнее слово всегда оставалось за ним. Думаю, многим выпускникам не пригодились целые разделы знаний, но то, что (и как!!!) давал Ильич, пошло на пользу каждому. Интересные и изящные вопросы и задачи заставляли думать и проявлять смекалку. Если «Занимательную физику» Перельмана перевести в формат передачи «Что? Где? Когда?» (без шоуэффектов, волчка и секундомера), то это даст примерное представление о его методах. В развитии мышления у студентов с ним мог сравниться только преподаватель элементарной геометрии, Исаак Михайлович Пинский.
РАБФАК — ДЕДУШКА ЕГУ, А ИНСТИТУТ — ЕГО БАТЮШКА.
Вихрь потрясений после 17-го года оставил многих людей без образования, рабфак же давал возможность поступления в ВУЗ и для многих он стал путёвкой в жизнь. Рабфак закончили мой дед и отец. Дед через год после его окончания стал коммерческим директором пивзавода, а ещё через 2 – директором принадлежащей пивзаводу угольной шахты с обещанием после наладки устойчивой добычи угля работы в Орловском облисполкоме (Елец тогда был в составе Орловской обл.) Отец после рабфака поступил в Донецкий индустриальный институт, но был призван в армию с первого курса. Отслужив 8 лет во флоте, поступил в наш институт лаборантом, на пенсию вышел проректором по АХЧ. Судьбы рабфаковцев и фронтовиков — отца и деда не были исключительными, просто о них есть информация и по ней можно судить о качестве рабфаковского образования и нечеловеческих усилиях всех фронтовиков, ценой которых достигнута Победа.
Здесь приведены свидетельства руководителей военной разведки, прошедших войну. Один был командиром моего погибшего в 1943 г. деда и вспоминает совместные фронтовые будни. Друзья и коллеги другого в изложении его боевого пути описывают именно те условия, в которых воевал на финской войне дед, а в Отечественную в Крыму — отец.
НО РАЗВЕДКА ДОЛОЖИЛА ТОЧНО…
Аббревиатуру «КГБ» заслуженно знал весь мир. Грозная контора. Но не менее мощная организация многие годы была полностью засекречена.
Мама, её брат, сестра и я встречались с бывшим командиром моего погибшего на войне деда, Василием Михайловичем Шкилёвым. К тому времени он уже стал генералом Главного Разведывательного Управления Генштаба (ГРУ), но даже само это название было секретным и разведчики скрывались в тени КГБ. Их эмблемой до 2002 г была летучая мышь, а ныне – трёхпламенная гренада на фоне гвоздик –символ стойкости элитных подразделений. Однако полюбившаяся разведчикам мышь остаётся в мозаике на полу при входе в штаб-квартиру ГРУ и любимой наколкой спецназа.
«Пётр Великий, Император ГРУ, Папа, Дед» – такие уважительные прозвища от разведчиков заслужил руководитель ГРУ Пётр Иванович Ивашутин. Прослужил он 60 лет, из них четверть века возглавлял ГРУ. Именно он реорганизовал и поднял на недосягаемую высоту военную разведку, сделал её самой мощной в мире. Его соратники в книге «Император спецслужб» описывают условия, в каких воевал Пётр Иванович в Финляндии и в Крыму. В финской войне наша армия сумела прорвать оборону противника в непосильных для любой другой армии мира условиях. Мой дед, Горсков Георгий Фёдорович, пошел на эту войну добровольцем и слал домой весёлые письма с частушками для детей. Желание успокоить и приободрить семью понятно. Вот только для составления весёлых частушек в условиях той войны требовалось мужество невероятное.
Противник — боевой царский генерал Карл Густав Эмиль Маннергейм был на службе в русской армии с 1887 по 1917 г. После начала войны с Японией Маннергейм решил отправиться на фронт добровольцем. В послужном списке барона появилась новая запись: «Высочайшим приказом состоявшимся в 7 день октября месяца 1904 г. переведен в 52 драгунский Нежинский полк подполковником…». Из экспозиции музея Елецкого Нежинского полка: «Одним из офицеров полка был будущий президент Финляндии Карл Густав Маннергейм, который также бывал в Ельце, о чем писал в своих мемуарах».
В финской войне Красной Армии пришлось в тяжелейших условиях прорывать «Линию Маннергейма», считавшуюся неприступной, потеряв за 105 дней «Зимней войны» — 150 тыс. убитыми и 300 тыс. ранеными и обмороженными. Были ли они оправданы? Будущий «Император ГРУ», а тогда начальник военной контрразведки 23-го корпуса, капитан Ивашутин, отправил начальникам всех уровней множество донесений о недостатках в снабжении, экипировке и подготовке войск с конкретными предложениями по их исправлению. После нулевого результата посмел лично обратиться к влиятельному чиновнику из свиты прибывшего на фронт секретаря Ленинградского обкома А.А. Жданова с просьбой принять меры по срочному обеспечению хотя бы разведчиков всем необходимым для выполнения заданий в тылу финнов. Приведённая ниже цитата имеет непосредственное отношение к Елецким добровольцам той войны: «… финские воины носятся по лесу на лыжах как черти, а в соединениях у него не было ни одной роты, поставленной на деревянные снегоходы. Нашему солдату метровый снег приходилось преодолевать «пешкодралом», вдобавок без маскхалатов. На снегу серая армейская шинель резко контрастировала, превращаясь для снайперов в лучшую из мишеней».
Это снимок переправы бойцов через реку в начале войны. Серые шинели, сапоги, будёновки. Дороги минированы и пристреляны артиллерией, на деревьях снайперы, 3 линии мощных замаскированных укреплений глубиной до 90 км., прекрасно ориентирующиеся в лесах финские летучие отряды, месяцем позже — полутораметровые сугробы и морозы до 40 градусов. А ельчан отправили на войну в черных железнодорожных шинелях, за что их прозвали «гудками» (Л.Г. Горскова «На войну уходили отрядами») Один генерал уверял, что ельчан переодели в танковые комбезы, это лучше, но они, опять же, черные.
Была на сайтах статья Л. Г. Горсковой «Они вышли из рабфака» со знаменитой фотографией группы рабфаковцев 1936 г., оригинал которой подарен ею городскому музею. Полулежащий слева — Георгий Фёдорович Горсков, мой дед, а Лидия Георгиевна Горскова – одна из трёх первых преподавателей кафедры физики института и моя мама. Но слишком разная была у нас жизнь, поэтому я могу быть только биографом семьи. Пишу же потому, что и так слишком многое уже кануло в Лету навсегда.
Весь мир считал, что «Зимняя война» стала позором Красной Армии, именно по её результатам Гитлер назвал её «колоссом на глиняных ногах», но Сталин понимал, что она совершила невозможное, — то, что не по силам ни одной армии мира. Люди со спецподготовкой для проверки пытались провести ночь на снегу при 20–градусном морозе в свитере, армейской шинели, валенках и ушанке с банкой тушенки и бутылкой водки. НЕВОЗМОЖНО!!! Детство деда пришлось на революцию и гражданскую войну и только благодаря рабфаку, он прошел путь от подсобного рабочего пивзавода до коммерческого директора и директора шахты. Пивзавод был тогда мощной организацией: официантки, буфетчицы, проводники вагонов, имелись даже зам. по рыболовству и своя угольная шахта в Горловке. Перед оккупацией Донбасса деду удалось вывезти семью в Елец. Погиб он в 1943 г. под Смоленском. Его 20-тилетний командир, лейтенант Василий Михайлович Шкилёв, сразу связался с семьёй деда. Писал, что у него тоже погибли два брата, и он полностью разделяет горе близких боевого друга. После войны Василий Михайлович закончил бронетанковую и Военно — дипломатические академии, стал дипломатом, доктором наук и генералом военной разведки.
Крепкую связь с семьёй Георгия Федоровича он сохранил на всю жизнь. В поздравлении с двадцатилетием Победы (из-за границы), он пишет: «В памяти вновь отчётливо возникли дороги войны – тяжёлые и радостные. Вспомнился и Ваш славный отец, причём в самых различных ситуациях: выступая на митинге дивизии перед вступлением в бой, лихо выскакивая с орудием на прямую наводку и даже варя варенье в лесу под Локновым на реке Угре. Верится, что незабвенная память о тех, кто не возвратился с войны, не позволит нам благодушествовать и упиваться победой и навсегда избавит нашу прекрасную Родину и её великодушный и трудолюбивый народ от страшных бедствий нового безумия. Со дня гибели Вашего отца прошло почти 22 года и я снова склоняю голову над его далёкой могилой». Василий Михайлович знал деда на фронте 4 месяца и 4 дня, а через 58 лет после его гибели написал автобиографическую книгу (итог жизни), главу в которой посвятил деду! Безграничное уважение к деду чувствовалось со стороны всей многочисленной родни и всех его знавших. Мама оставила в память о нём фамилию, её брат, Олег Горсков, посвятил ему одно из своих лучших стихотворений «Отец»:
В деревне под Смоленском, в сорок третьем;
Погиб отец, сержант – артиллерист.
А у него остались дома дети,
Жена – вдова, да похоронки лист…
Из письма Василия Михайловича от 28.12.81. «Годы войны уходят в историю, однако память о них, о тех, кто не пришёл домой, остаётся незабвенной. И очень хорошо, что святое чувство благодарности к защитникам Родины, погибшим и живым, как эстафета передаётся нашим детям и внукам».
08.04.2015
· 
Администратор · 
6 комментариев ·
Просмотрено 4 181 раз
· Добавить комментарий
Рубрики: Краеведение, Патриотизм
Москва
6 комментариев
Уважаемый Владимир, Вами проделана огромная, очень всем нам нужная, работа по сохранению памяти о самом важном, о самом насущном. Спасибо Вам сердечное от внучки ветеранов войны!
Спасибо Вам огромное за статью!
У Венедикта Антоновича Копаева была машина «Опель-капитан», трофейная, привез с войны.
Вячеслав, спасибо за информацию, передадим автору статьи.
У папы была машина «Opel Adam». Я ездил с ним на этой машине по колхозам внедрять его изобретение — прессподборщик.А.В.Копаев — доцент, канд.техн.наук
Интересная информация, спасибо, Александр!
Написать комментарий